Остался только тополь у ворот, да и то вершина его срезана осколками снарядов, а листья сожжены. Трамвайные столбы вместе с проводами выворочены, отброшены в сторону, изломанные рельсы перемешались с песком, землей и обломками вагонов. На улице, у разрушенных зданий, лежат трупы женщин, стариков и детей.
Стрелки уличных часов застыли, показывая 14.30.
Дальномерщик Илиуц, телефонист Лука и капрал Роман перевязывали раненых. Солдаты молча озирались, стараясь понять, что же произошло.
Через несколько часов, под вечер, была проведена перекличка батареи. Из семидесяти артиллеристов в строю осталось лишь сорок. Двадцать были ранены и отправлены в госпиталь, а десять погибших уложены в ряд на перепаханном бомбами поле. Всю вторую половину дня до позднего вечера оставшиеся в живых собирали трупы в поле, на улицах, во дворах и домах. Пять автомашин батареи, чудом уцелевшие от бомбежки (шоферы укрыли их в одном из заброшенных карьеров), увозили погибших домой. А неопознанных — их было несколько сотен — похоронили в общей братской могиле на кладбище около стадиона Джулешти.
На следующий же день перепуганная насмерть госпожа Джика и господин Моцяну погрузили остатки своего имущества на четыре грузовика, принадлежащих батарее, и уехали подальше от города. С тех пор никто их больше не видел. Сасу не знал, куда себя деть от досады. Вечерами он сидел на груде развалин, жадно затягиваясь сигареткой.
Иляну Тудор отыскал с трудом только на третий день в госпитале Витинг. У нее был нервный шок. Во время бомбежки она побежала через весь город на станцию Гривица-товарная, где работала ее мать. Старушка укрылась в убежище. Дом Иляны, как и большинство домов квартала, был разрушен. Тудор не сказал ей об этом, но Иляна догадалась сама. Он гладил ее золотистые волосы, милое лицо с веснушками. В одной руке она сжимала измятый клочок бумаги: это было свидетельство о том, что гимназистка Врабие получила звание бакалавра со средним баллом 9,00.
Пустынно стало в Джулештях. Даже кошки и собаки и те пропали. Только псы Лэптару — Корбя и Азор — остались верны своему дому, они тоскливо выли каждую ночь, не понимая, откуда пришло такое несчастье.
Снова были установлены на позиции орудия батареи. Вместо разрушенной бомбежкой колокольни ориентиром стала служить труба кирпичного завода.
Личный состав батареи пополнился новобранцами. Во второе орудие пришел солдат Безня. На старых солдат он смотрел с восхищением: это они сбили четырехмоторную «акулу» и прошли сквозь ад 4 апреля.
Капрал Роман похлопал его по-дружески по плечу и, улыбаясь, тихо сказал:
— Ничего, солдат, скоро все переменится! Вот увидишь, скоро что-то произойдет! И тогда среди этих развалин мы посеем семена новой жизни. Загорится еще наша звездочка. Как та, про которую в песне поется, — И он негромким, но чистым голосом запел:
Любимая всем сердцем Звезда, душа родная…II. ИЗ ЗАПИСОК ЕФРЕЙТОРА ТУДОРА
Дни тянутся мучительно медленно. Беспокойные мысли, беспрерывные бомбежки. Трое суток американцы не давали нам покоя. 5, 6 и 7 мая Бухарест пылал, как факел. Бомбы сожгли Трияж, Гривицу, Крынгаш и Реджию. Взрывы разворотили могилы. Трупы гниют прямо под открытым небом. Мы ходим, завязав носы тряпками, смоченными в лаванде. Спим теперь в палатках. Водонапорная башня не работает. На наше счастье, в двух километрах от батареи есть колодцы. Носим воду в брезентовых ведрах. Кажется, о нас забыли. Продовольствием никто не снабжает. Целый месяц питаемся дохлятиной. После каждой бомбежки находим в поле трупы убитых коров и лошадей. Овощей у нас вдоволь. На огороде Лэптару уже зацвела картошка. Когда запасы мяса кончились, стали снабжаться за счет прудов и озер. Сержант Наста смастерил вершу. Он вылавливает каждый день по десять — пятнадцать килограммов окуней. Повар ранен. Готовит нам Иляна. Питается она вместе с нами. А по вечерам относит своей матери котелок жареной рыбы и кусок мамалыги.