Сзади — жаркое пыхтенье.
Настигает, мчится вслед.
И невольно резкий тормоз
Тормозит велосипед.
Летом все цветет; зимою
Ветви мертвы и сухи.
Вся застегнута, к вечерней
Службе ехала мисс Ги.
Мимо парочек влюбленных,
Застегнувшись, как в футляр,
Отводя глаза, ненужной
Никому из этих пар.
В боковом приделе села,
Заиграл над ней орган,
Хор запел сладкоголосый
Над скамьями прихожан.
Опустилась на колени
И взмолилась от души:
«Не введи во искушенье,
Послушание внуши».
Дни текли, сменялись ночи,
Жизнь по крохам унося.
Вот мисс Ги педали крутит,
Застегнувшаяся вся.
Позвонила в дверь к хирургу,
Прислонив велосипед:
«Доктор, боль не отпускает,
День и ночь покоя нет».
Доктор Томас посерьезнел,
Он осмотр свой повторил.
«Эй, да где ж вы были раньше?»
Он, нахмурившись, спросил.
Не притронувшись к обеду,
Доктор Томас мял в руках
Хлеб на шарики и только
Буркнул: «Штучка — этот рак.
Врут считающие, будто
Докопались до причин.
Он — убийца отлученных
От активных дел мужчин.
И бездетных женщин тоже
Он немало погубил.
Он — как клапан для отвода
Невостребованных сил».
«Что за ужасы, мой милый?» —
Говорит ему жена.
— «Я смотрел мисс Ги. Похоже,
Что не вылезет она.»
В лазарет ее забрали,
И она ждала конца,
И лежала, одеяло
Подтянувши до лица.
Вот на стол ее выносят.
Прыснул, вырвавшись, смешок
Средь студентов. Мистер Роуз
Ее скальпелем рассек.
Мистер Роуз, он к студентам
Повернулся: «А теперь
Мы запущенной саркомы
Видим редкостный пример».
Со стола ее убрали,
В морг учебный отвезли,
И два вдумчивых студента
На занятия пришли.
С потолка она свисала,
Да, свисала там мисс Ги.
И два вдумчивых студента
Иссекли ей часть ноги.
Беженский блюз
В десятимиллионном городе у каждого есть жилье,
Хоть особняк, хоть конурка — главное, что свое:
Но не для нас, дорогая, нам здесь пристанища нет.
Мы жили в стране, которая была для нас всех милей,
Теперь лишь над картой Европы мы можем взгрустнуть о ней:
Заказан для нас, дорогая, возврат в родную страну.
На деревенском кладбище в нашей родной стране
Тис расцветает снова по каждой новой весне:
Но не оживут, дорогая, просроченные паспорта.
Консул по столу грохнул, не дослушав меня до конца:
«Без паспорта, юридически, вы мертвей мертвеца!»:
Но мы ведь живем, дорогая, мы ведь с тобой живем.
В Комитете по беженцам вежливо я был выслушан; но в свой черед
Они меня попросили обратиться к ним, через год:
А сейчас как нам быть, дорогая, куда нам сегодня пойти?
Пошли на митинг — оратор был злобен: «Закрыть им въезд!
Иначе они нас выпихнут с наших рабочих мест!»:
Он о нас говорил, дорогая, он о нас с тобой говорил.
Ты слышишь? — в ушах от грома ломит, Гитлер гремит
Над всей Европой: «Каждый из них должен быть убит!»:
Он нас с тобой, дорогая, он нас имеет в виду.
Ухоженный пудель в жакете гуляет, а хитрый кот
В полуприкрытую дверку, не зля никого, прошмыгнет:
Ведь, дорогая, никто из них не еврей, не немецкий еврей.
Спустились к портовой гавани, смотрели с пристани вниз,
Где плавали рыбы, свободные от паспортов и от виз:
В трех метрах от нас, дорогая, всего лишь в трех метрах от нас.
В лесу мы завидуем птицам: легко им петь на ветвях,
Не зная, что значит политика, не зная, что значит страх:
Не зная того, дорогая, чем разумна разумная тварь.
Уснул я, и мне приснилось в тысячу этажей
Здание, с тысячью окон и тысячами дверей:
Но нашу дверь, дорогая, мы бы зря там стали искать.