– Конечно, – сказал Марк, – я же сказал, что вернусь.
Я чуть покачала головой.
– Ты чай-то пей. Остыл уже, небось? – я потянулась к чайнику, – Налить горячего?
Марк отмахнулся, сказав, что не страшно, и продолжил рассказ.
Девушка в цветном сарафане парила чуть выше крон самых высоких акаций. Она была босая, ветер слегка колыхал подол ее длинного платья и чуть развевал ее прямые волосы. Люди не обращали на нее никакого внимания, они остались в своем слое. Марк понял, что знает, что должен делать, и помнит, как.
Дальше мне рассказать как-то непросто. Лучше всего, если я попытаюсь пересказать его историю как бы изнутри, Марк считает, что все это происходило на самом деле, вот и я буду рассказывать, как если бы все это было вполне взаправду.
Он оттолкнулся от земли и, как и ожидал, почувствовал, что земля не торопится притянуть его обратно к себе. Он начал медленно дрейфовать по воздуху, потом взмахнул руками, как будто бы плыл брассом, и плавно поднялся на пару метров. Он не понимал, отчего надо было именно взмахнуть руками, ведь он был не в воде, а на его руках, в отличие от кружащей под облаками чайки, не было перьев. Просто вот так оно было. Он откуда-то это вспомнил, откуда-то из своих снов, и оно сработало.
Он стал приближаться к девушке. Теперь он уже видел ее лицо и задумчивые глаза. Заметив его, девушка обрадовалась и стала подниматься выше, как бы предлагая ему последовать за ней. И он последовал.
Люди внизу становились все меньше, как и все остальное, что осталось на земле – акации, киоск с мороженным, снующая по набережной собака превратилась в крохотную темную точку. Ветер стих, но стало чуть прохладнее. Девушка почти не шевелилась, Марку же приходилось то и дело взмахивать руками, но как-то постепенно его движения замедлились, пришло понимание, что достаточно какого-то скорее внутреннего усилия, какой-то сосредоточенности, напряжение мышц сменило намерение напрячь мышцы, напряжение без напряжения.
Они парили все выше. Девушка вела его за собой, не отрывая от него ни своего взгляда, ни своей радостной улыбки. Посмотрев вниз, Марк обнаружил, что высота уже скрыла от них любые детали, он видел только чуть изгибающуюся линию набережной, пятнышки деревьев, крыши домов да море, раскинувшееся по левую руку и уходящее до самого горизонта. Ему показалось, что он видит, как этот самый горизонт постепенно опускает уголки своего рта, будто бы в печальной гримасе. Но облака наверху радостно лучились солнечным светом, радость сияла в глазах его спутницы, печалиться повода не было.
Они поднялись до кромки облаков. Это была именно кромка, граница, совсем не медленное вхождение в туманную дымку, как, по представлениям Марка, должно было быть. И это были не совсем облака. Это был, скорее, какой-то зримый рубеж, разделяющий атмосферу земли и безвоздушное пространство.
Марк впервые почувствовал замешательство. Неужели они двинутся дальше? А что там? Если там заканчивается атмосфера, то как он будет дышать? Девушка ободряюще кивнула ему – ее волосы вдруг немного посветлели, стали короткими и волнистыми – и неспешно полетела вверх. Ее голова скрылась в облаках, она вошла в белую пелену по плечи, затем по локти, по пояс, подол ее длинного сарафана, расписанного синими цветами, похожими на васильки, еле заметно колыхался, аккуратные, как если бы никогда не видевшие узких дамских туфель, пальчики ее ног слегка подрагивали.
Оттуда, сверху, на Марка взирало нечто неведомое, рождавшее тоскливое чувство в груди, рождавшее страх. Но вместе с тем манящее, влекущее к себе, зовущее заглянуть туда, по ту сторону. Марк снова взмахнул руками – не то забыв в этот момент, что в этом нет никакой нужды, не то от замешательства, – задержал дыхание, словно бы собирался нырнуть, и погрузился в белизну облаков.
Его кожу обволокла прохладная влажность. Он чувствовал, что руки и ноги на своем месте, но не мог различить ничего в этой белизне. На какой-то миг (миг ли?) ему показалось, как будто бы кто-то украл время: как долго он поднимался сквозь облака – сказать он бы не смог.
Облака разошлись, и он вынырнул из белого тумана. Он осмелился только чуть высунуть голову над его клубящейся поверхностью и огляделся. Вокруг простирались бескрайние вспенившиеся поля цвета самого чистого снега. Такое ему доводилось видеть из иллюминатора самолета. А вот над головой… Солнце почему-то куда-то исчезло, но вместо одного – множество солнц, ужасно далеких, но ставшим ему в этот момент все же невероятно ближе, чем когда-либо раньше. Звезды… тысячи… миллионы… сияющих… лучистых… не складывающихся в знакомые ему созвездия, подавляющие своей неисчислимостью, дрожащих и горящих ровно, белых, чуть желтоватых, голубоватых, красных… Новое небо, открывшееся Марку, было вовсе не черным, как он отчего-то ожидал, а раскрашенным в своей глубине во множество цветов. Что это было? Туманности?