Марк ощутил, как действительность снова начинает расслаиваться, подобно луковице. По обе стороны дороги замелькали кошачьи тени. Кошки бежали в одном с ними направлении, замирали, с любопытством озираясь вокруг, садились и вдруг начинали вылизываться, потом опять вскакивали и устремлялись следом. Они убегали вперед, потом останавливались и оглядывались на двух людей, дожидаясь, пока те поравняются с ними.
Марк и Ника шли молча. Он хотел было спросить, чем она занимается, но вспомнил их вчерашние вежливые взгляды, которыми они его одарили, стоило ему начать рассказывать про свою жизнь. Спрашивать о прошлом, о том прошлом, о котором он, по их словам, забыл, было, как сказала Фани, тоже неправильно. Но так хотелось все же прервать эту тишину, в которой они шли вместе и в то же время не вместе, что он просто сказал, кивнув в сторону обочины: «Кошки». «Ага, кошки», – весело подтвердила Ника и неожиданно сказала «мяу», обращаясь не то к Марку, не то к их хвостатому эскорту. Значит, она тоже их видела. Значит, они оба находились сейчас и в этом слое действительности. Тишина была уже нарушена, и он задал, по его мнению, один из самых глупых вопросов: а что она слушает, в смысле музыку. От скопившихся на языке непроизнесенных слов во рту набралась слюна, и это прозвучало, как «Што ты шлушаешь?». «Шлушаю? – переспросила она, засмеявшись, – Шуберта, Шопена и Шенберга. А! Еще Штокхаузена и Шнитке!». Он так и не понял, то ли это была правда, то ли такая вот шутка на букву «ш». Она поинтересовалась у него, как прошел день. Хорошо, ответил Марк. Вдаваться в подробности не было смысла – это бы стало еще одной историей о его жизни. Это здорово, обрадовалась Ника. А ее день? Она… летала? Нет, хотела дождаться его. Они ведь полетают сегодня снова? – тихо, но с надеждой спросила она. Марк сказал, что очень бы хотел. Хотя и не знает наверняка, получится ли у него. Конечно, получится, успокоила Ника. «Только давай сегодня все-таки поднимемся выше?» – предложила она. Чтобы не просто побарахтаться в молочной пене. Чтобы по-настоящему. Чтобы он на самом деле открыл для себя второе небо.
– Но скажи мне, как ты там дышишь? – спросил Марк. – Там же нет воздуха!
Ника на секунду озадачилась, потом понимающе кивнула. Сказала, что поняла. Просто все это настолько привычно для нее, что ей в голову не пришло, что кому-то еще, кто тоже умеет подниматься до второго неба, такие вещи могут быть непонятны. Хорошо еще, что он не спрашивает про космический холод и про радиацию.
На этом месте Марк выразительно посмотрел на меня. Угу. Я не забыла свои вопросы. Но, похоже, Нику они нисколько не смущали.
– Ты же не всегда дышал, как ты дышишь сейчас, – сказала она Марку.
– Разве? – удивился он. – Сколько я себя помню, я всегда дышал только так.
Ника не согласилась. Когда-то очень давно он не дышал. Когда жил в материнской утробе. Там, собственно, тоже нечем было дышать. Дышала его мама, а он просто получал кислород через пуповину. Вот и тут так же. Мы уже давно лишились этой пуповины, но, должно быть, сохранилась какая-то другая, невидимая для глаз. И все, что нам нужно, мы получаем через нее. И что-то незримое, но такое же материнское защищает нас от всего, что могло бы убить любого, разорви он эту пуповину.
Дом, к которому они пришли, был полузаброшен. Если ребята и сняли его, то, очевидно, за бесценок. В комнате никого не было, Марк и Ника поднялись на чердак. Часть крыши оказалась разобранной, и через двухметровый проем открывалось усеянное множеством крохотных звезд черное небо. Здесь были все, кроме Севастьяна с Анатолией, которые, как сказала Фани, сейчас где-то путешествовали по второму небу. Фани по очереди обняла Нику и Марка и немного пожурила последнего за то, что заставил Нюкту прождать до самого вечера. Фани, брось, смутилась Ника, Марк никому ничего не должен, это же было ее решение – дождаться его прихода. Фани хитро прищурилась, засмеялась, чмокнула Нику в щеку и, взяв их за руки, подвела к проему в крыше. Вот отсюда, сказала она. Валентин пожал Марку руку и сообщил, что тоже как раз собирался постранствовать. До встречи, короче, сказал он, здесь… или, кто знает, может быть и там? Марк спросил Фани, полетит ли она с ними, но девушка отрицательно помотала головой. Нюкта хотела, чтобы они летели вдвоем, поэтому-то она и ждала его. Марк поймал на себе пристальный взгляд Серафимы, сидевшей в углу и что-то читавшей. Он вежливо улыбнулся ей, но она не ответила на его улыбку. Милана сказала, что тоже останется, настроения нет, лучше она приготовит к их возвращению макароны по-флотски.