И они полетели. В этот раз подъем давался Марку еще проще, чем вчера, будто бы он всю жизнь только этим и занимался. Когда они достигли второго неба, все оказалось так, как говорила Ника, – Марк не дышал, но даже и не чувствовал в этом ни малейшей потребности. Так бывает, сказал он мне, когда, прежде чем поглубже нырнуть, ты пару минут делаешь очень глубокие вдохи и, кажется, что насыщаешь кислородом каждую клеточку своего тела.
Поднявшись за толщу облаков, Марк посмотрел вниз, туда, где должна была оставаться Земля – и похолодел, не увидев ее. В звездном небе зиял темный провал – теневая сторона Земли. Ощущать под ногами непроницаемый мрак родной планеты оказалось даже более пугающим, чем усыпанный звездами бесконечный космос вокруг.
Ника взяла его за руку и потянула за собой, они стали перемещаться вокруг Земли и спустя несколько минут глазам Марка предстал растущий голубой серп, обрамляющий тень земного диска. Он понял, что видит рассвет, рассвет, который он встречал множество раз в самых различных местах, но никогда – из космоса. Марк замер, жадно вглядываясь в ширящуюся полоску голубого света, желая впитать без остатка каждое мгновение явившегося ему чуда. Голубой ореол светлел на глазах, пропитываясь желтизной, а затем ярким белым светом, и вот уже из-за горизонта неспешно и величественно показалось солнце – чистый свет и чистое пламя.
Они продолжили свой путь по околоземной орбите. Теперь солнце висело прямо за спиной, а перед Марком, занимая почти весь окоем, раскинулась сияющая бело-голубая планета, укрытая блестящим кружевом облаков, сквозь которое местами проглядывали очертания материков, и Марк вдруг понял, что никогда не любил ее, эту планету, так, как в это мгновение…
Солнце стало снова клониться к горизонту, окрашивая атмосферу в желтый и потом голубой цвета. Тем временем Земля все больше утрачивала форму круга – на противоположный ее край накатывалась темнота без звезд, там наступала ночь. Вот она охватила уже почти всю видимую поверхность Земли. Глядя, как медленно переходит в глубокий синий и гаснет полоска света, там, где только что исчезло солнце, Марк почувствовал, как его охватывает острая, тревожная тоска. Ника, похоже, прочитала его мысли и, улыбаясь, подмигнула ему: ничего, зашедшее солнце обязательно снова взойдет. И потянула его прочь – дальше в бескрайний космос.
Марк признался, что ему сложно описать их полет. Невозможно даже. Как донести до человека, который не видит снов, что это такое? Как рассказать незрячему про цвета? Как передать людям, которые никогда не видели второго неба, что ты видишь, что чувствуешь, когда вы скользите в космическом пространстве, ныряете в туманности, играете звездами? В этом, наверное, было что-то от опыта человека, жившего до эпохи Коперника и Галилея, Циолковского и Курчатова.
Ника вела его, показывала ему новые и новые грани второго неба, а в какой-то момент он сам, осмелев, взял ее за руку и увлек навстречу неведомой фиолетово-голубой туманности.
Чтобы вернуться, оказалось, вовсе не нужно искать наше солнце среди бесчисленных звезд, надо было только начать опускаться. Не двигаться в каком-то определенном направлении в мире, где больше не было ни верха ни низа, а просто внутренне сосредоточиться на спуске. И вот уже под ними колыхалось белое поле из облаков, вот они вошли в него, вот уже они парили в воздухе столь знакомого Марку первого неба.
К этому времени уже вернулись Севастьян с Анатолией, они довольно уминали макароны и о чем-то негромко переговаривались. Валентин все еще где-то путешествовал, и куда-то ушла Серафима. Милана спросила, проголодались ли они, но Марк попросил ее не обижаться, ему надо уходить. Милана кивнула, да, все в порядке. Ника сказала, что обязательно поест, только сначала проводит Марка. Фани пообещала сама разогреть ее ужин.
Они попрощались с Никой на улице. Марк хотел поблагодарить свою спутницу за все то, что открылось ему в эти два дня, но подобрать правильные слова вдруг оказалось очень сложно. Ника улыбнулась и положила ему палец на губы. Не нужно что-либо говорить. Она и так все видит.
Когда они расстались, и Марк зашагал в сторону центра города, из темноты к нему вышла Серафима. Она спросила, неужели он совсем не помнит даже Нику. Марк признался, что у него есть смутное, но, пожалуй, неоспоримое ощущение, что они знакомы, но вместе с тем он не помнит абсолютно ничего про то, откуда он может ее знать. Тогда не все еще так плохо, заключила Серафима и, не говоря больше ни слова, ушла.
Следующим вечером Марк сразу направился в дом на окраине. Играл задумчивый джаз – это Анатолия где-то раздобыла новую пластинку. Все были в сборе. Сегодня они летали вместе и сейчас неспешно обсуждали какие-то пока малопонятные Марку вещи, связанные со вторым небом.