В год своей женитьбы Карамзин побывал в гостях у семейства Пушкиных, где пятилетний Александр «вслушивался в его разговоры и не спускал с него глаз», как вспоминал отец поэта.
После свадьбы Карамзины сначала поселились в московском доме князя Андрея, по его приглашению, а лето проводили в Остафьеве. Карамзин, по его выражению, «по уши влез в русскую историю».
В 1807 году умер князь Андрей Вяземский и возвратился из Петербурга учившийся там Петр Вяземский. Теперь Карамзин почти безвыездно жил в Остафьеве. Работа, на которую он предполагал затратить шесть лет, растянулась на два десятилетия, из которых двенадцать лет прошли в Остафьеве.
В усадьбу стали приезжать молодые друзья Петра Вяземского и поклонники Карамзина: поэты Константин Батюшков, Василий Жуковский, Денис Давыдов. Осенью 1811 года молодой князь Петр Вяземский венчался с княжной Верой Гагариной. Лето 1812 года обе семьи предполагали провести в Остафьеве, но в июне бонапартовы войска форсировали Неман и началась война. Князь Петр поехал в действующую армию, а Карамзин, отправив из усадьбы жену, детей и княгиню Вяземскую уехал в Москву.
В Остафьево не раз делали набеги французы, но благодаря храбрости оставшихся в усадьбе швейцарки-девицы и старика-итальянца усадьба уцелела. Главное, в кабинете Карамзина сохранилась рукопись «Истории государства Российского», тогда как другой список, хранившийся в Кремле, сгорел во время пожара.
После войны жизнь в Остафьеве постепенно опять оживилась. Приезжали гости, устраивался театр, балы и фейерверки.
В 1816 году Карамзин увез рукопись «Истории государства Российского» в Петербург. Вскоре после этого он с семьей переехал жить в Царское Село. На этом закончилось остафьевское подвижничество историка.
Сейчас в Остафьеве музей. Пройдя по его залам, узнав о жизни живших здесь поколений Вяземских и Шереметевых, самоотверженно сохранивших усадьбу и культурное наследие, полюбовавшись отреставрированным Овальным залом дворца, где читал стихи Пушкин, вы подниметесь на второй этаж и войдете в эту светлую и скромную по своей обстановке комнату (с полукруглым окном снаружи). В ней писал русскую историю человек, сам ставший теперь ее частью, – Николай Михайлович Карамзин.
Проезд: с Курского вокзала до Подольска, далее автобусом.
Август 1996 г. Фото из архива автора.
Главный усадебный дом со стороны парка
Переделкино
Дачные музеи Переделкина
Недалеко от станции Переделкино стоит красивая Преображенская церковь – «Дворцовый храм бояр Колычевых», основанный в XV веке. Перед церковью шоссе поворачивает налево и идет мимо кладбища вниз по мосту через Сетунь в сторону бывшего имения Самариных. По обе стороны шоссе – дачи писательского поселка. Названия улиц тоже писательские. На ближайшей справа по ходу улице Павленко, в доме № 3 на краю большого поля, с видом на церковь, жил с семьей Борис Леонидович Пастернак.
Сын Бориса Пастернака, Евгений, писал в своей книге об отце: «Большинство домов было спроектировано без участия будущих обитателей. Выбор был достаточно широк. Кроме того, можно было заказать дом по своему вкусу. Так поступили Николай Тихонов, Вера Инбер, Сельвинский. Распределял дачи сам Горький…».
Сначала Пастернак получил большую шестикомнатную дачу с тремя террасами, по соседству с Борисом Пильняком. Тогда Борис Леонидович еще рассчитывал на возвращение в Россию своих родителей, которым писал: «…Ведь ту, громадную, я взял в расчете на ваш приезд, и потом, забывая о первопричине, все удивлялся, к чему такой манеж, непосильный и обширный. Теперь будет вдвое меньше, и не в лесу, а у поля, на солнце, для огорода будет лучше…». О том, что прямо в Переделкине был арестован его друг Борис Пильняк, родителям не сообщалось.
В этом доме у поля, в котором теперь музей, жил Пастернак с лета 1939 года. В то время он по просьбе Мейерхольда взялся за перевод «Гамлета». Но Мейерхольда тем же летом арестовали, и жизнь Пастернака тоже висела на волоске.
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку…»
С Пастернаком-Гамлетом многое случилось на его веку. Роман «Доктор Живаго» принес автору мировую известность, Нобелевскую премию и дружное осуждение ортодоксальных советских писателей.
«…Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти».
На первом этаже его дома-музея – маленькая комнатка, где умер поэт, на втором – рабочий кабинет – «…мне стыдно стен огромного моего кабинета с паркетным полом и центральным отоплением». Внизу у порога стоят большие кирзовые сапоги. Хорошо в них было ему и в лесу бродить, и картошку копать.