Сунув Аполлона под мышку, он повернулся к двери… и ко мне. К моему глубочайшему удивлению, гневное выражение мгновенно исчезло с его лица, когда он увидел меня в новом наряде. В его глазах, как мне показалось, мелькнуло одобрение и он несколько раз кивнул, задумчиво поглаживая подбородок свободной рукой.
— Поразительно. Если бы я не знал, кто вы на самом деле, то мог бы поверить, увидев вас сейчас, что вы настоящая леди.
Не зная, что ответить на этот сомнительный комплимент, я промолчала. Интересно, мелькнула у меня мысль, помнит ли он, как я выглядела голой? Я вдруг ощутила неловкость, вспомнив обжигающее прикосновение его ладоней к моему обнаженному, мокрому телу… довольно приятное ощущение, сказать по правде.
Протянув руку, Натаниэль вытащил у меня из-под ворота платья непослушные пряди волос.
— Сделайте, в конце концов, хоть что-нибудь с этой гривой. Ваши волосы такие же необузданные, как мартовские ветры. Напоминают мне волосы Виктории… они у нее постоянно в беспорядке с тех пор, как сбежала ее мать и…
— Да-да, — сказала я поспешно, — я их сейчас уложу.
Мои волосы отвлекли его и, похоже, он оставил, по крайней мере на время, свои кровожадные планы в отношении Аполлона.
С явной неохотой он кивнул.
В одно мгновение я достала из прикроватной тумбочки свою сумочку и, порывшись, вытащила эластичный зажим для волос. Встав перед зеркалом, я торопливо просунула в него непослушные пряди и постаралась уложить все это безобразие в пучок. Время от времени я бросала взгляд на отражавшееся в зеркале лицо Натаниэля, которое сейчас, при дневном свете, казалось мне еще более красивым.
— Вы очень любите свою сестру, ведь так? — спросила я, вновь засовывая под эластик выбившийся завиток.
Все это время он нервно шагал взад и вперед по комнате, не обращая никакого внимания на попискивавшего у него под мышкой Аполлона. При моем вопросе он внезапно остановился и спустил Аполлона на пол, приказав тому сидеть. К моему удивлению, щенок послушался.
— Ребенок нуждался в твердой руке, — проговорил он наконец, повернувшись ко мне. — Так что я был ей скорее отцом, чем старшим братом. Но в последнее время я стал чувствовать, что этого недостаточно. — В его глазах появилось ностальгическое выражение. — Для ребенка очень тяжело потерять родителей.
— Вы все еще тоскуете по ней? — спросила я тихо.
— По Джессике? — В его голосе звучало откровенное удивление.
Я покачала головой, с особой остротой вдруг осознав, какую боль должен был чувствовать маленький мальчик, потерявший мать.
— Нет, по вашей матери.
Казалось на лицо Натаниэля легла тень и его и без того резкие черты словно еще больше заострились.
— Я был слишком юн тогда; я едва ее помню. — Последовала неловкая пауза, а потом он заговорил о другом. — Вам, надеюсь, ясно, что вы вряд ли сможете присутствовать на моей свадьбе, несмотря на ваше необдуманное обещание Виктории?
От изумления я выронила из рук щетку.
— Что?
— Разумеется об этом не может быть и речи, — в небольшой комнатке его бас прогремел подобно грому. — Не все из приглашенных на свадьбу святые. Что если кто-нибудь из почтенных джентльменов узнает вас?
Я облегченно вздохнула.
— Никто не узнает меня. В этом я абсолютно уверена.
Натаниэль задумчиво погладил усы.
— Вы сказали Виктории, что прибыли издалека… Это правда?
Я молча кивнула, не осмелившись возразить.
— Итак, вы сбежали из какого-то заштатного городка, — он был явно доволен. — И джентльмены в Сан-Франциско еще не успели вкусить… э… ваших прелестей?
Резким движением я подтянула резинку вверх.
— Нет! Это…
Резинка привлекла его внимание.
— Довольно странно, но практично, — провозгласил он, рассмотрев ее поближе. — Думаю, Виктории понравилась бы такая.
— У меня есть еще одна. Она может ее взять, — проговорила я быстро, желая предотвратить его возможный вопрос, где он может купить то, что будет придумано лишь спустя десятилетия.
— В этом нет никакой необходимости, — ответил он сухо.
У меня упало сердце. Естественно, Натаниэль никогда не позволит своей драгоценной сестренке носить в волосах украшение, принадлежавшее проститутке.
На миг я почувствовала страстное желание сказать правду… признаться, что я не была той, за кого он меня принимал. Меня остановила гордость. Я просто не могла вынести мысли, что он посмотрит на меня как на сумасшедшую — что, несомненно, и произойдет, если я скажу ему, откуда в действительности явилась.
Он бросил взгляд на Аполлона, сидевшего послушно у его ног, и вновь повернулся ко мне.
— За домом находится небольшой загон, огороженный металлической сеткой; моя мать держала там гусей, пух и перо которых шли на изготовление перин, подушек и одеял.
— Таких, как это? — Я бросила взгляд на кровать, чувствуя, как у меня противно засосало под ложечкой.
— Это было одно из лучших ее творений, — произнес он сурово. — Отныне ваше четырехлапое чудовище должно постоянно находиться в загоне.
— Да-да, конечно, — пробормотала я поспешно. — Но тогда… я могу остаться на свадьбу?
— Только потому, что Виктории очень уж этого хочется. — Он опустился на корточки и посмотрел Аполлону прямо в глаза. — Что же до тебя, юный разбойник, думаю, пора тебе наконец узнать, кто здесь хозяин.
Аполлон встал на все четыре лапы и, склонив голову набок, изучающее посмотрел на На-таниэля. Казалось, он понял каждое слово. К моему величайшему удивлению, Натаниэль вдруг протянул руку и, почесав ослушника под подбородком, заговорил с ним тихим проникновенным голосом:
— Тебе и вправду пора бы уже научиться сдерживать свои порывы. — Аполлон тут же упал на бок, явно приглашая Натаниэля почесать ему живот. — Твоя хозяйка говорит, что ты родом из Китая, — продолжал Натаниэль, почесывая шелковистую, в складках кожу. — Бьюсь об заклад, ты прямой потомок императорских любимцев, судя по твоему поведению.
Я закатила глаза к потолку. Да уж, у Аполлона этого не отнимешь. Он всегда умел понравиться, когда нужно.
— Собаки ничем не отличаются от женщин, — неожиданно провозгласил Натаниэль. — И те, и другие должны знать свое место.
Я не могла поверить своим ушам. Такого, признаться, мне еще слышать не приходилось. Похоже, чувство мужского превосходства было развито у Натаниэля сверх всякой меры. Я открыла было рот, чтобы высказать ему тут же все, что я думаю по этому поводу, но не успело с моих губ слететь и слово, как Натаниэль, взяв собаку, поднялся и сделал мне знак следовать за ним.
— Идемте, — сказал он, когда я, вслед за ним, вышла в коридор. — Вы, должно быть, проголодались. Я отнесу Адониса в клетку…
— Аполлона.
— Все равно. Я покажу вам, где у нас кухня. Завтрак вероятно уже готов. Думаю, у нашей кухарки найдется также и хорошая говяжья косточка для собаки.
Я скорчила гримасу.
— Аполлон не любит костей. Натаниэль уставился на меня, словно я потеряла разум.
— Не любит… — Он застыл на верхней площадке лестницы. Судя по его лицу, он едва сдерживался. — Ну, хорошо. И чем же тогда, черт возьми, вы его кормите?
— Специальным собачьим кормом «Избалованная собака», — ответила я смущенно.
На мгновение мне показалось, что сейчас он взорвется, как вулкан.
— Разумеется, хорошо порубленный бифштекс тоже подойдет, — добавила я поспешно. — Сочный, но не с кровью. Или яйца с тостом, слегка подсоленные и с целым желтком.
Прежде чем он успел прокомментировать вкусы Аполлона, к нам по лестнице поднялась миссис 0'Хара.
— А вот и вы, — она поклонилась Натаниэлю. — Мисс Пратвелл с матерью внизу, сэр. Они желают видеть вас.
— Пруденс? — Натаниэль мгновенно просиял. — Передайте ей, миссис 0'Хара, я присоединюсь к ней сразу же, как только покончу тут с одним скучным делом.
Поклонившись снова, экономка повернулась и заспешила вниз по лестнице. Я почувствовала необъяснимое раздражение. Скучное дело? Так вот как он думает обо мне — как о неприятной скучной проблеме, от которой нужно побыстрее избавиться, чтобы не заставлять ждать невесту! Я вдруг поймала себя на мысли, что страстно желаю, чтобы Пруденс оказалась именно такой глупой и ветреной, какой описывала мне ее Виктория.