Их брак оправдал все предсказания. Треливан любил жену, покуда желал ее, то есть около трех месяцев. Потом он решительно перестал вспоминать о ее существовании. Человек ироничный, практичный, он не выносил излишнего энтузиазма, его больше раздражало, чем привлекало обременительное, быть может, рвение жены.
Наивность, нравящаяся мечтателям, бесит людей действия. Сперва ласково, потом вежливо, затем сухо отверг он помощь супруги. Первые беременности, необходимость соблюдать предосторожности дали ему прекрасный повод для отлучек. Он вернулся к любовницам, более подходящим ему по темпераменту. Когда жена начала жаловаться, он ей ответил, что она свободна.
Решив не разводиться - во-первых, из-за детей, во-вторых, потому, что гордилась именем, которое носила, наконец из-за того, что не хотелось признаваться родителям в своем поражении, она была вынуждена, как ни тяжело это было, привыкнуть путешествовать одной с детьми, переносить навязчивое сочувствие друзей, отвечать улыбкой на вопрос, почему нет ее мужа. Наконец после шести лет одиночества, устав от жизни, мучаясь смутной потребностью в ласке, томясь, несмотря на все разочарования, мечтой об идеальной чистой любви, главной отрадой ее девичества, она взяла в любовники коллегу и политического единомышленника Треливана - человека тщеславного и грубого, в свою очередь бросившего ее через несколько месяцев.
Эти два несчастливых опыта напрочь отвратили ее от мужчин. Она вздыхала и грустно улыбалась, когда при ней заговаривали о семейной жизни. Она была живой, остроумной девушкой, а стала вялой и молчаливой. Врачи нашли в ней покорную пациентку, безнадежно больную неврастенией. Она жила в вечном ожидании какого-нибудь несчастья или смерти. Она окончательно потеряла ту милую доверчивость, что придавала ей столько очарования в юности. Она считала, что не создана для любви и недостойна ее.
Пасхальные каникулы прервали занятия, предоставив Лекадье вдоволь времени для раздумий. И он решился. В первый учебный день, после урока, он попросил у г-жи Треливан позволения поговорить с ней наедине. Решив, что он хочет пожаловаться на одного из своих учеников, она провела его в малую гостиную. Следуя за ней, он был совершенно спокоен, как перед неизбежной дуэлью. Едва она притворила дверь, он признался, что не в силах более молчать, что он живет только теми мгновениями, когда видит ее, что облик ее все время стоит перед его глазами - в общем, вымученно и литературно объяснился в любви, после чего приблизился и попытался взять ее руку.
Со смущением и досадой она глядела на него, повторяя: "Но ведь это нелепо... Да замолчите же..." Наконец она сказала: "Это просто смешно, перестаньте, прошу вас, и немедленно уходите", - столь умоляющим и вместе с тем решительным тоном, что он почувствовал себя побежденным и пристыженным. Он удалился, пролепетав: "Я попрошу г-на Перро прислать вместо меня другого учителя".
В прихожей он остановился в растерянности, начал искать шляпу, так что слуга, услыхав, вышел из буфетной, чтобы проводить его.
И тут ситуация - изгнанный любовник уходит в сопровождении камердинера - внезапно напомнила моему товарищу только что прочитанную новеллу Бальзака, короткую, но превосходную - "Покинутая женщина".
Вы все, конечно, знаете ее? Ну да, вы же не бальзаковеды... Тогда я напомню, чтобы были понятны дальнейшие события, что в ней молодой сумасброд проникает под вымышленным предлогом к женщине и с места в карьер объясняется ей в любви.
Бросив на него гордый, презрительный взгляд, она звонком вызывает камердинера: "Жак - или Жан, - проводите этого господина". До сих пор все повторяет историю Лекадье.
Но у Бальзака юноша, проходя через прихожую, размышляет: "Если я уйду, то навсегда останусь глупцом в ее глазах, быть может, в эту минуту она сожалеет, что так резко отказала мне от дома; мое дело - угадать ее волю". Тогда он говорит камердинеру: "Я что-то забыл", поднимается, находит г-жу де Босеан в гостиной и становится ее любовником.
"Да, - подумал Лекадье, пытаясь попасть в рукав пальто, - в точности мой случай. Но я не только буду выглядеть глупцом, она вдобавок все расскажет мужу. Если же я сейчас вернусь к ней, то, напротив..."
И сказав камердинеру: "Я забыл перчатки", он почти бегом пересек прихожую и открыл дверь будуара.
Госпожа Треливан сидела в задумчивости у камина. Она удивленно, но нежно взглянула на него:
- Как? - сказала она. - Это опять вы? Я думала...
- Я сказал камердинеру, что забыл перчатки. Я умоляю, выслушайте меня, дайте мне хоть пять минут.
Она не протестовала, скорее всего за те мгновения раздумий, пока мой друг отсутствовал, она успела пожалеть о своем добродетельном порыве. Людям свойственно презирать то, что идет им в руки, и цепляться за то, что ускользает, и потому, наверное, с искренним негодованием выставив его, она захотела вновь его увидеть, едва он ушел.
Терезе Треливан было тридцать девять лет. Еще раз, скорее всего в последний, жизнь ее превратится в мучительное и сладостное смешение боли и радости, начнутся вновь свидания, тайные письма, бесконечные ревнивые подозрения. Ее возлюбленным будет юноша, бесспорно талантливый; быть может, с ним - человеком, который всем будет обязан ей, - воплотит она свою мечту о материнской заботе, которую так сухо отверг муж.
Любила ли она его? Не знаю, но склонен думать, что до того дня она видела в нем блестящего преподавателя и только - не из высокомерия, из скромности. Когда он приблизился к ней, произнеся длинную речь, которой она не слышала, она протянула ему руку и с невыразимой грацией отвела глаза. Этот жест, в духе героинь Лекадье, так очаровал его, что он с неподдельной страстью поцеловал ее руку.
Весь вечер он честно пытался утаить от меня свое счастье; скромность была неотъемлемой чертой образцового возлюбленного, образ которого он создал себе по романам. Он продержался обед и часть вечера; помню, мы тогда обсуждали первую книгу Анатоля Франса, и Лекадье остроумно разбирал ее особенности - то, что он называл "чересчур рассудительной поэзией". Около десяти он отвел меня подальше от наших товарищей и поведал все.