— Ну конечно. Хороший фильм.
— А это правда, что в Советском Союзе есть такие женщины?
— И мужчины, — добавляет Ту-лаоши…
Вопрос традиционен. Мужчины не верят, что существуют такие женщины, как главная героиня фильма, а прекрасная половина человечества разуверилась в том, что есть где-то доблестные рыцари.
Разговор снова затихает. Информация о СССР, что имеют мои собеседники, исчерпана. Перекидываю мостик к Китаю — и они снова оживляются. Здесь круг тем неисчерпаем.
В 9.50, точно по расписанию, поезд медленно вползает под своды гуйлиньского вокзала. Крытый во всю длину состава перрон почти пуст: сошедшие с поезда пассажиры быстро исчезают за надписью «Выход», и только у дверей «жестких сидячих» вагонов уже выстроилась очередь претендентов на освободившиеся места.
Мы тоже неспешно продвигаемся к выходу, но не к общему, предназначенному для всех пассажиров, а к специальному — для иностранцев. Через просторный, светлый и совершенно безлюдный зал выходим на площадь и… маемся в ожидании. Лаоши с виноватыми улыбками преподносят первый сюрприз: автобус придется немного подождать, поскольку, как это ни странно, нас ожидали вчера… Никто не ропщет, все полны сил, энергии и хорошего настроения, все — в предвкушении чего-то удивительного. И незапланированная возможность поближе познакомиться с городом, хотя бы с его привокзальной жизнью, воспринимается с энтузиазмом.
У привокзальной площади вполне современный вид: блестящее огромными проемами окон здание вокзала, четырех-пятиэтажные дома, зелень, огромные многоцветные рекламные щиты, предлагающие приобретать продукцию гуйлиньских промышленных предприятий — станки, оборудование, велосипеды, медикаменты… Реклама ориентируется не столько на индивидуального, сколько на оптового покупателя. Над входом в вокзал крупными иероглифами на красном фоне грозное предупреждение: «Строго воспрещается вносить легковоспламеняющиеся и взрывчатые вещества». Очень актуально, учитывая приближающийся Новый год (по лунному календарю) и страсть китайцев, от мала до велика, к разного рода фейерверкам.
Несколько рабочих в сине-зеленых робах лениво возятся с плиточным покрытием площади, перебрасываясь фразами с наблюдающей за ними группой зевак. На автомобильной стоянке рядом с играющими отточенностью линий «Тоетами» примостились неуклюжие трехколесные мотоциклы, оборудованные кабинами и крытыми кузовами, — ни дать ни взять надувшиеся от собственной важности майские жуки. Здесь же «маршрутные такси» на шесть персон с двигателем в одну человеческую силу: обычные грузовые велосипеды, какие в Китае встречаются на каждом шагу, но оснащенные двумя, боковыми сиденьями и обтянутые сверху и по бокам уже изрядно обтрепанным и полинявшим полотнищем. Современная модификация велорикши. В глаза бросается и другая, не менее поразительная картинка китайской действительности 80-х годов: впряженные в тележки о двух колесах молодые парни решительно и с заметной сноровкой везут нагруженные на них три железобетонные плиты — будущие потолочные перекрытия для строящегося дома. Так и хочется откорректировать эту фразу словами «неподалеку строящегося», но потом мне довелось увидеть и место, откуда доставляется древними способами столь современный груз: не меньше 3 км до вокзала. Так решается проблема нехватки техники и безработицы в городах. Позднее в Чэнду я наблюдал целый караван таких современных китайских бурлаков: один за другим, посильнее — во главе, послабее — тужатся догнать ушедших вперед; лямка через плечо, натруженные руки сжимают рукоятки; покатится тяжелый пот — лучше не останавливаться, ибо сдвинуть груз с места намного сложнее, чем катить его по прямым улицам города (рис. 54).
Два шага в сторону от площади — и попадаешь в уже знакомый по другим городам район старой застройки. Одно-двухэтажные дома обращены на дорогу магазинами, лавками, ресторанами, мастерскими. Одежда, ткани, галантерея, сувениры, фрукты… Множество приезжих, легко узнаваемых по одежде и обилию сумок в руках. Кафе с вывесками на английском: «Лили», «Лала» и прочими подобными названиями. На столах белые скатерти, клеенки. Здесь ждут и почитают туристов, особенно иностранных, и лучше всего — не знающих языка, секретов китайской кухни и сервиса и поэтому легче расстающихся со своими юанями.
Первое впечатление о городе, несмотря на хлюпающую под ногами слякоть, пасмурную погоду и не очень торжественную встречу на вокзале, все же приятное. После тесного, суетливого, с утра до вечера и доверху наполненного шумом Шанхая странно воспринимается его какая-то домашняя, очень провинциальная размеренность жизни. Непривычно безразличие гуйлиньцев к нашим персонам: чувствуется большой наплыв туристов. Может, поэтому люди кажутся спокойнее и дружелюбнее.
Возвращаемся к уже поджидающему нас автобусу и, пока он петляет по узким зеленым улочкам, обмениваемся впечатлениями, а еще через полчаса высаживаемся во внутреннем дворике гостиничного комплекса «Жунху», расположенного на живописном берегу озера с таким же названием. Гостиница построена в 1950 г., почти ровесница республики, однако в последние годы на ее территории возведены новые современные корпуса, так что условия жизни можно считать (особенно после жесткого плацкартного вагона) очень даже комфортабельными.
До первой экскурсии есть немного времени. Что же сообщают о Гуйлине путеводители? Что нам предстоит увидеть?
Гуйлинь знаменитый прежде всего своим живописнейшим рельефом город в северо-восточной части Гуанси-Чжуанского автономного района. Расположен на берегах р. Лицзян, на территории народности чжуан, одной из самых крупных по численности некитайских народностей страны. Площадь (без пригородов) — 54 кв. км, население — 270 тыс. человек. История города уходит в глубь веков.
Как сообщают исторические анналы, в 214 г. до н. э. 500-тысячная армия императора Цинь Шихуана, правителя первой общекитайской империи Цинь, личности в истории Китая сколь знаменитой, столь и одиозной, после предпринятых ранее нескольких неудачных попыток подчинить себе приморские области смогла наконец сломить сопротивление боюэ — коренного населения этой территории и предков современных чжуан. Тогда и был учрежден округ, получивший название «Гуйлинь» («Лес коричных деревьев»), В тот же год было завершено строительство канала Линцю (Чудотворный канал), связавшего речную систему р. Чжуцзян с притоком Янцзы р. Сянцзян, что превратило Гуйлинь в связующее звено между южным побережьем и Центральной равниной на севере. Однако (и об этом путеводители как-то невзначай умалчивают) на протяжении последующего тысячелетия все попытки властителей Китая колонизировать эти территории оставались безуспешными: сложные климатические и географические условия, но главное — непрекращавшаяся борьба аборигенных народов за свою независимость делали власть ханьцев только номинальной. Лишь в XI в. н. э. династии Сун удалось установить полный контроль над непокорными районами, после чего Гуйлинь превратился в важный экономический и политический центр Южного Китая.
В середине XVII в. город стал одним из центров сопротивления маньчжурскому вторжению в Китай, временным прибежищем наследника минских императоров князя Гуя. В 1850 г. у его стен стояли войска тайпинов — участников зародившейся в Гуаней и охватившей значительную часть Южного Китая крестьянской войны. В конце 30-х — начале 40-х годов XX в. он находился в числе баз антияпонской борьбы и стал прибежищем для многих бежавших от оккупантов деятелей культуры. Таковы основные вехи политической истории Гуйлиня. Но представляется, что главная миссия города — и прежде и теперь — заключается в том, чтобы радовать взоры миллионов людей своим экзотическим, неповторимым ландшафтом.
370—325 млн. лет назад на том месте, где ныне стоит Гуйлинь, плескались волны. Потом море отступило, а солнце, ветер, дожди и подземные воды десятки миллионов лет обрабатывали обнажившиеся карстовые породы, превратив их в конце концов в крайне причудливые, а порой просто фантастические скалы, холмы и утесы, пронизанные таинственными пещерами и изящными гротами (рис. 1). Трудно утверждать с достаточной достоверностью, когда Гуйлинь стал местом паломничества ценителей прекрасного, но широкую известность в Китае он приобрел уже в период династии Сун (960 1279). Очарованные неповторимым пейзажем буддийские монахи — уж они-то умели выбирать себе живописные места! — строили монастыри и храмы и, высекая тысячи каменных изваяний Будды, кропотливо постигали дхарму. Назначенные на службу в округ чиновники, посещавшие его литераторы, художники, каллиграфы запечатлевали на камне свое восхищение увиденным. Так рождался музей буддийской скульптуры, так возникла целая библиотека литературно-художественных произведений о Гуйлине, написанных на каменных страницах города. К настоящему времени таких произведений сохранилось около 2 тыс., они составляют весомую часть историко-культурного комплекса Гуйлиня, привлекающего ныне туристов со всего мира.