Потом климат снова стал сухим, однако этот период был кратким — от 10 000 до 8000 лет до нашей эры. В Ливийской пустыне стало меньше объектов для охоты и человек бродил здесь редко, хотя и оставил следы в виде кремневых и кварцевых изделий. От 8000 до 4000 лет до нашей эры снова наступил дождливый период, снова создались условия относительного благополучия для человека, уже вступившего в эпоху неолита — тесьма совершенных, полированных и многочисленных орудий.
И наконец пришло время, когда климат стал таким же, как и теперь, бездождным и знойным. Человек-охотник и человек-пастух (он уже приручил животных) небольшими группами продолжал жить в пустыне и, кочуя из конца в конец, соприкоснулся с человеком-земледельцем в долине Нила. С этого времени начинается исторический период в жизни человечества, запечатленный в памятниках архитектуры, иероглифической письменности, предметах быта.
Вот тогда и произошло событие, которое по своему воздействию на природу сказалось, может быть, даже сильнее, чем влияние влажных или сухих климатических периодов. С востока, из-за Красного моря, пришел верблюд. Он не был так притязателен к пище, как антилопы, жирафы, домашний скот, которым нужны мягкие травы, нежные листочки деревьев. Верблюд поедал все, даже колючие и соленые растения. Покровительствуемый человеком, для которого он стал «кораблем пустыни», верблюд лишал корма и домашних и диких животных. Они отступали все дальше на юг, где не было еще верблюда и где богаче были пастбища. За газелями и жирафами следовали леопарды и львы, которые питались этими травоядными. Мечтатель-пастух уже не видел вокруг страусов, газелей, антилоп, жирафов, львов и запечатлел на скалах коров, быков, ослов, оседланных лошадей и верблюдов.
Мирный, неуклюжий, неразборчивый в пище, всеядный верблюд оттеснял хитрого, но изысканного гурмана-льва, лишая его лакомой дичи. Человек приручил верблюда, верблюд отогнал льва.
Сотни наскальных «полотен», тысячи рисунков животных, сцен охоты, оружия, религиозных обрядов испещряют обрывы и склоны останцов Ливийского плато.
Впервые такие рисунки в Аравийской пустыне, между Нилом и Красным морем, открыл в 1884 году русский ученый В. С. Голенищев. Потом пришли новые исследователи, они множили находки памятников живописи первобытных людей. Опытный глаз специалиста научился различать стиль художника и, если не с безошибочностью, то с большой долей вероятности устанавливать эпоху.
Такие далекие от прикладных задач науки, как этнография, археология, в сочетании со знанием природных условий, которые дают ботаника, почвоведение, климатология, вооружают ныне практических деятелей в правильном выборе путей освоения даже таких трудных земель, как земли Западной пустыни.
В оазисе Дахла мы столкнулись с тем же, что и в Харге: засоляющиеся земли, надвигающиеся пески, гибнущие от засухи рощи. Но влияние GDDO уже проникает и сюда в виде отличной дороги, глубоких буровых скважин, электростанции, новых служебных и жилых зданий.
Мы уходим все дальше и дальше от пирамид. Позади остались уже шестьсот километров. На рассвете мы покинули берег Средиземного моря и направились почти строго на юг. На двадцать пятом километре поднялись на уступ Ливийского плато и оказались на узкой дороге, сооруженной итальянцами во время оккупации ими западной части Египта. Завладев Ливией, итальянцы намеревались прихватить земли и далее на восток и готовили дороги для своих войск. Однако их усилий хватило только на сто километров. А дальше путь расщепляется на десятки то сильно, то слабо наезженных дорог, и каждый здесь пробирается, как ему вздумается. Только нельзя забывать надпись на большом щите, где кончается асфальт: «Путник, ты можешь ехать любой дорогой, но никогда не теряй из виду телеграфную линию. Она приведет тебя к цели». Так мы и прибыли в оазис Сива…