У Святослава Рериха в Бангалоре
Стремительно мчатся два всадника. За ними не под силу угнаться страшному огневому вихрю. А впереди сияет кусок ясного неба.
«Торопись!» — так была названа картина у входа на выставку Святослава Рериха. Увидел я ее весной 1960 года.
Святослав Рерих поразил меня яркостью своих красок, поэтичностью, любовью к людям и природе. Природа у Рериха сказочно прекрасна, и так же прекрасны образы людей: пастух, государственный деятель, мать, дети… Кажется, что ты попал совсем в другой мир. А есть ли он, такой мир? Долго ходил я из зала в зал, возвращался, смотрел и, наконец, поверил, что есть и эта заоблачная высь, и этот берег моря, и красная земля, и факелы в ночной тьме.
А через месяц я слушал Рериха в Ленинграде, в Географическом обществе. Он говорил о своем отце Николае Рерихе — художнике, ученом, путешественнике, совершившем беспримерную экспедицию. Николай Рерих пересек всю Центральную Азию от границ Советского Союза до Индии. В экспедиции принимала участие жена Рериха Елена Ивановна и их сын Юрий Николаевич, последние годы своей жизни работавший в Институте востоковедения Академии наук СССР в Москве.
Высокий, стройный и, несмотря на седую бороду, моложавый, в длинном сюртуке, какой носил и Неру, Святослав Николаевич был похож на индийца, особенно из-за смуглого лица. Но как только заговорил, полилась красивая русская речь. Почти сорок пять лет не был он на русской земле, но родной язык сохранил.
Экспедиция Николая Рериха привезла большие коллекции растений, животных и богатейшие этнографические материалы. Так как их обработка требовала много времени и сил многих специалистов, Николай Рерих основал Институт гималайских исследований, построил для него специальный дом в любимом им районе Гималаев — долине Кулу. Художник мечтал, чтобы к нему приезжали русские ученые и работали в институте. Рерих не дожил до этих дней, но Святослав Николаевич хочет осуществить замысел отца и намеревается передать институт и музей Академии наук СССР. А пока он настойчиво звал всех в Кулу ознакомиться с собранными в Институте научными ценностями. Прощаясь со мной, Рерих сказал:
— Если будете в Индии, приезжайте к нам в Кулу!
И вот не прошло и года, как я неожиданно очутился в Индии в составе маленькой группы (из трех человек) географов, прибывших по приглашению Индийского статистического института. У этого института широкая программа исследований, в нем сотрудничают не только экономисты, но и географы разных специальностей, энтомологи, ботаники.
Вскоре по прибытии в Индию, как только определился план работы и поездок по стране, я написал Святославу Николаевичу о своем желании встретиться с ним в Кулу. Через несколько дней пришла телеграмма из Бангалора, в которой Рерих сообщал, что он покинул Кулу и будет рад видеть меня в Бангалоре, куда переехал на лето. Возможность встречи с Рерихом отодвигалась на два месяца, так как в первую очередь я должен был посетить засушливые районы Индии — Раджастхан и полуостров Кач (поездка уже была расписана по дням), потом Бомбей, Калькутту и Дарджилинг, и затем снова возвратиться в Раджастхан.
В Бангалор я попал под конец путешествия по Индии, когда уже увидел страну и людей, знакомых мне по картинам Святослава Рериха. Я ступал по красной земле и глядел на желтое закатное небо. Узнавал растения, которым художник придавал сказочные формы. Видел и Канченджангу в ее «тайный час», когда вознесенная над клубящейся пучиной туч снежная ее вершина освещалась последними лучами вечернего солнца. И повсюду встречал людей, молодых и старых, веселых и грустных, резвящихся детей и ласковых матерей, какими их изображал Рерих.
Да, наконец, я в Бангалоре. После Раджастхана, где я был незадолго перед этим и изнывал от сорокаградусной жары, тут мне показалось даже прохладно. А вечером пришлось надеть пиджак — было всего восемнадцать градусов. Бангалор лежит на высоком плато, летом здесь никогда не бывает изнурительного зноя. Недаром индийцы в шутку называют Бангалор «эр-кондишн Индии».
Наутро, как только рассвело, я отправился побродить. На ближайшей улице мостовая будто нарочно устлана алыми цветками кассии. Какая жалость, что дворник сметает в кучи такой декоративный мусор!
Пейзаж Бангалора разнообразят высокие стройные араукарии — хвойные деревья, ввезенные сюда из южной части Южной Америки, и австралийские плакучие эвкалипты. Араукарии отлично растут, они здесь выше всех деревьев.
Можно сказать, что в Бангалоре сочетается лето Рижского взморья и растительность субтропиков, но немало тут и тропических деревьев.