— Прыгай! — вскочив на ноги, приказал чекист Ивану.
Пригнувшись, перекинул одного нападавшего через себя. Тот взвыл, ударившись головой о кирпичный цоколь. Второй остановился, выхватил револьвер.
— Прапорщик! Не стрелять! Услышат! — раздался у него за спиной испуганный голос.
Это предупреждение спасло Семенова — он перемахнул ограду следом за красногвардейцем.
На улице в эту минуту никого не было, кинулись к церкви Спаса. На углу церковной ограды застыли, услышав чьи-то голоса. Сквозь ветви акации увидели, как из церкви вышли двое: отец Никодим и дородный мужчина в низко надвинутом на глаза картузе, безуспешно старавшийся свести на шепот хриплый бас:
— Вам, батюшка, лучше домой. Мы на колокольню пулемет втащим, стрельба будет.
— У комиссаров, сын мой, пулеметы тоже есть. И пушки. Начнут стрелять по божьему храму — иконы в алтаре повредят. Вы уж как-нибудь поосторожней, явите милость.
— Постараемся, батюшка. Мы с этой красной сволочью живо управимся, только начать.
— Чем только кончится? Темна вода во облацех, — вздохнув, глубокомысленно сказал священник. — Ну, да благослови вас господь.
— А ключики от церкви, батюшка, мне отдайте.
Звякнула связка ключей.
— Пожалуйста, сын мой. Был бы помоложе — сам бы по христопродавцам из пулемета, внес бы свою лепту.
— Ничего, батюшка. Мы с ними за все ваши обиды расквитаемся сполна. Слушайте колокол, как зазвоним — конец Советской власти.
— Дай-то бог, дай-то бог! — перекрестился священник, засеменил через улицу, полами рясы подметая пыль с булыжной мостовой.
Мужчина в картузе, оглядевшись по сторонам, закрыл за собой дверь, лязгнул ключ в скважине.
В темно-синем небе вяло помаргивали звезды, в окнах гасли последние огни. Затихли шуршащие шаги священника.
Посмотрев вслед ему, Семенов сплюнул, сказал вполголоса:
— Вот так отец Никодим! Вот так смиренный пастырь!
В уездчека готовились к отпору мятежникам: чистили ветошью винтовки и револьверы, распихивали по карманам патроны, заливали воду в кожуха «максимов». Лагутин по телефону связывался со штабами красногвардейских отрядов.
Выслушав разведчиков, похвалил их:
— Молодцы! Теперь картина более-менее ясная. Поднимай, Иван, свой отряд. Сначала снимите пулемет с колокольни — в тылу его оставлять нельзя. Попробуйте проникнуть в церковь хитростью: постучитесь, скажите, отец Никодим послал. Поскольку он с ними заодно, может, и пройдет номер. Потом без шума берите этих, в саду, и окружайте училище. На штурм очертя голову не бросаться, ждите подкреплений. Ясно?
— Ясно! — нетерпеливо поднялся парень.
— Смотри у меня! — погрозил Лагутин пальцем, сказал Семенову: — С ним пойдешь. Если что не так сделаете — с обоих спрошу.
Чекистский отряд незаметно обложил «Арттрину» со всех сторон. Лагутин и еще семеро чекистов с пулеметом затаились во дворе дома напротив. За час, подсчитали, в артель вошло больше двадцати человек. Вот-вот заговорщики должны были появиться на улице. Этого момента и ждал Лагутин.
И тут, словно дробь по железу, рассыпались выстрелы на окраине города — это к Мыркинским казармам подошел отряд Савинкова и Бусыгина, о котором в уездной Чека не знали.
Дверь «Арттрины» распахнулась настежь. На улицу, с винтовками наперевес, начали выбегать «трудящиеся интеллигенты», защелкали затворами.
— Огонь! — скомандовал Лагутин.
Подкошенные пулеметной очередью, несколько заговорщиков упали. Трое, пригнувшись, бросились вдоль улицы. Остальные, растерявшись в первое мгновение, кинулись назад, в «Арттрину», из темных окон захлопали ответные выстрелы.
— Не высовываться! — закричал Лагутин. — Лежать!
Чекисты недоумевали: надо атаковать, пока мятежники не пришли в себя, а командир почему-то медлит.
Однако тут же убедились — предостережение прозвучало вовремя: со второго этажа по чекистам ударил пулемет «льюис», пули зацокали по булыжнику, зашлепали в штукатурку стен, со свистом пробивали дощатый забор.
Одно было неясно — чего ждет Лагутин?
А он ждал, когда пулемет заглохнет, верил, что агент Чека, находящийся сейчас в «Арттрине», сделает все возможное, чтобы оборвать пулеметный огонь.
И «льюис» замолк, сделав всего несколько очередей. В наступившей следом за этим тишине чекисты слышали, как из окна, из которого торчало тупое дуло пулемета, что-то звонко ударилось о булыжную мостовую, а в самой «Арттрине» один за другим раздалось семь револьверных выстрелов.
Лагутин первым выскочил на улицу, за ним остальные чекисты. Через дверь, через выбитые окна стремительно ворвались в артель. Мятежники растерялись, сбились в угол комнаты. Кто-то из них закричал в темноте: