Люксенштейн встал, следом поднялся Кантридзе, обойдя Диму, как неодушевленный предмет. Такое ярко выраженное презрение в любой другой момент показалось бы Диме оскорбительным, но в тот момент он был не в состоянии думать. Люксенштейн сделал два шага к выходу, потом повернулся и сунул Диме прямо в карман рубашки визитку.
– Завтра позвонишь по этому телефону, я тебе скажу, куда подъехать, – бесцветным голосом произнес продюсер. – Только не в семь утра. Ближе к вечеру позвони или лучше в обед. Или ты завтра работаешь?
– Работаю, – тупо подтвердил Дима, но потом, спохватившись, добавил: – Но я отпрошусь…
Люксенштейн кивнул и выплыл из клуба. Кантридзе суетился вокруг него, как шакал Табаки, следующий за Шер-Ханом.
Дима оторопело смотрел им вслед, не понимая, что только что произошло. Твердая картонка жгла грудь. Он вытащил визитку из кармана. Сверкающая металлическим блеском визитка была настоящей. На ней выпуклыми черными буквами значилось: «Юрий Маратович Люксенштейн, продюсер». И телефон, электронный адрес… Эта бумажка открывала врата в мир параллельный, как киношный билет из голливудского блокбастера, где в главной роли играл нынешний губернатор Калифорнии. Ноги Димы подкосились, и он рухнул на диванчик.
– Неужели… – прошептал он.
Поверить в такое было просто невозможно!
В первый раз в жизни пройти по служебному пропуску друга в пафосный ночной клуб… И в этот же день произвести впечатление своим пением на одного из самых влиятельных продюсеров страны… Разве так бывает?
Нет, это сон, это иллюзия, которая развеется, как дым с первыми лучами солнца. Дима положил визитку на стол, зажмурился и сильно ущипнул себя за ногу. Потом медленно открыл глаза.
Визитка лежала на прежнем месте.
Дима осторожно взял ее, с нежностью смахнув с нее невесть откуда попавшие капли не то воды, не то водки. Где-то в желудке, куда пару минут назад бухнулось что-то тяжелое, как угольные камни, которые они с сестрой, надрываясь, таскали в детстве с железнодорожных вагонов, рискуя задеть головой контактный провод с напряжением в несколько тысяч вольт, разгоралось пламя. Кончики пальцев, которыми Дима касался картонки на столе, стали сначала теплыми, потом горячими. В голове гудело, как те самые тысячевольтовые провода, раскачивающиеся на ветру и искрящиеся от прикосновения друг с другом…
Дима решительно встал с места.
Наплевать, что нет денег, наплевать, что не открылось метро.
Он дойдет до дома пешком!
Хотя бы потому, что сидеть на месте у него уже нет сил.
Его распирало от желания поделиться с кем-нибудь счастьем, разрывавшим его изнутри.
За соседним столиком в компании ошалевших от спиртного и экстази молодых людей обоего пола веселилась полногрудая девица, выигравшая вип-карту от клуба «Пурга». Дима посмотрел на нее с плохо скрываемым снисхождением.
У него на руках была не просто карта, у него был карт-бланш.
До дома Дима добрался только утром.
События в развлекательном центре «Пурга» разыгрались часа в два ночи. Дима вышел из клуба примерно в половине четвертого.
Москва, грязная, душная и нелюбезная, встретила его неожиданной прохладой.
А что вы хотели?
Осень, осень, господа и дамы, сентябрь…
После душного помещения, где даже обилие кондиционеров, работающих на износ, не справлялось со смрадом, несущим из его нутра, загазованная столица показалась раем на земле. Несмотря на очень раннее утро, по улицам торопились люди, нервно гудели автомобили, а желающие прорваться в клуб хотя бы на пару минут все еще бились в истерике, пытаясь пройти фейс-контроль.
На улице Дима, поежившись, сунул бутылку шампанского в широкий карман. Горлышко угрожающе покачивалось, бутылка стремилась выскочить из кармана и грохнуться об асфальт, разлететься на тысячи осколков. А Диме было чрезвычайно важно дотащить ее до дома. В карманах нерадостно бренчала мелочь. Взять такси и домчаться до дома с ветерком было нереально, метро еще не открылось.
Ну и ладно!
Запахнув куртку, придерживая локтем бутылку, Дима решительно зашагал в сторону дома.
Москва не спала.
Как поется в известной песне, Москва не спит никогда. Столица гудела, переливалась огнями, но чем дальше оставался центр, тем меньше попадалось машин, тем реже слышались из дворов голоса людей.
Дима летел домой как на крыльях.
Последние пару километров удалось подъехать на открывшемся метро. Заспанная кассирша, отчаянно зевая, сунула ему карточку. На эскалаторе не было ни души. Вагон пустовал. Дима уселся на потертый кожаный диванчик и с наслаждением вытянул гудевшие от усталости ноги. Спать хотелось невероятно. Это хорошо, что ехать всего две остановки! Иначе Дима просто уснул бы прямо там, в вагоне и проснулся бы от невежливого толчка машиниста, загнавшего поезд в депо. Хорошо бы сейчас вытянуться на диванчике во весь рост, или, того лучше, свернуться калачиком, накрыться курткой и поспать минут шестьсот…