Амина с вызовом подняла глаза и выплюнула:
– Даже и не собираюсь!
– Врёшь! Бессовестно врёшь! А знаешь, как я это понял?.. Ты сама себя давно выдала: твои губы дрожат, а дыхание вот-вот сорвётся. – Иман взял её похолодевшую ладонь и приложил к своей груди: – Ты заняла самое важное место... – с этими словами он привлёк её к себе и, стиснув в объятиях, вдохнул аромат волос.
– За кого ты меня держишь? – воспротивившись, Амина начала бить Байсарова по груди. – Ты не имеешь права ко мне прикасаться!
Закрыв глаза, он прильнул к ней ещё теснее, терпел её удары, молча сносил возмущения и крики. До тех пор, пока не понял, что она обнимает его в ответ.
– Ты моя глупышка... Противишься, хотя вся дрожишь.
Она глубоко вдохнула, никак не решаясь сказать, что скучает то же самое, что и он. Дрожь действительно пробирала тело. Чувствуя холод, Амина инстинктивно сильнее прижималась к вздымающейся груди, словно пытаясь поймать исходящие от неё тёплые лучи, согреть душу.
Иман немного отстранился и взглянул ей в глаза.
– Что тебя останавливает принять свои и мои… наши чувства?
– Как-то не хочется быть ещё одной… – горько усмехнулась она.
– Что за чушь? Я выбрал тебя не глазами, а сердцем! Знаю, ты наслышана обо мне… Да, я знаю, что не жил праведно, но это не значит, что я не могу иметь чувства к девушке, те самые чувства, которые у меня есть к тебе. Не стану сейчас читать стихи о большой любви, но если ты дашь нам шанс, то вскоре поймёшь, что мы с тобой – одна часть, а не две. Просто прислушайся к себе… Не будет никаких принуждений с моей стороны: ты должна сама прийти к этому. Подумай, но недолго… Завтра вечером я буду ждать тебя около твоего корпуса. Надеюсь, ты доверишься мне. Выйдешь – сделаешь меня самым счастливым, а нет – … – Иман предусмотрительно замолчал, достал из кармана ключи, открыл дверь и так же, не говоря ни слова, вышел.
Вышел, уверенный, что даже если она струсит, то он, переступая через все запреты, зайдёт к ней и вытащит силой. Они будут вместе во что бы то ни стало. Будут!
Будущее не может существовать без неё, без неё в душе воцарялась темнота.
Думать о Байсарове Амина себе запрещала, однако чем бы она ни занималась, мыслями снова возвращалась к нему. Всё падало из рук, в памяти калейдоскопом мелькали его прикосновения, воспоминания о густом мужском запахе кружили голову. Она отошла в сторону, чтобы остаться в одиночестве, обхватила голову руками, желая вытянуть его образ, но тщетно – он не уходил.
А следующим вечером Иман действительно стоял в назначенном месте, поднял голову, обвёл взглядом подсвеченные окна. Он ждал, но никто к нему не выходил. Не вышел ни через пять минут, ни через десять. Однако Байсаров не собирался отступать – чтобы скрасить ожидание, принялся курсировать вдоль входа в корпус. Но и спустя почти час Амина не появилась…
Хотя в это самое время она в который раз спустилась по лестнице, потом в нерешительности остановилась, развернулась к возвышающимся ступенькам, чтобы вновь вернуться в комнату. И всё не могла переступить через себя – распахнуть дверь и выйти к нему.
– Да что же ты за трусиха такая!.. – ругала она сама себя. – Прими уже решение!
Иман больше не мог ждать. Он развернулся, чтобы уйти прочь, но что-то остановило его. Нет, нужно бороться за своё счастье – вернуться, войти в корпус и, постучав в её комнату, дать понять, что он сам кузнец своей судьбы. Не хочет она – хочет он. Но как только он решительно рванул за дверную ручку, то столкнулся с Аминой.
Пришла…
С горящими глазами кинулась к нему на шею. Обняла. Прижалась лбом к его груди.
Он не отпустит. Никогда…
Конец воспоминаниям... Их прерывает музыка, звучащая на свадьбе его отца.
Эти прогорклые, дерущие горло эпизоды, всплывшие в памяти, прервала играющая из колонок музыка. Музыка на свадьбе его отца.
Моргнув несколько раз, чтобы прийти в себя, Иман вновь вернулся в действительность. Он опять провалился в воспоминания, от которых не мог есть, спать, жить, конце концов… В воспоминания, которые разрушали его, ломали, как наркомана от не полученной вовремя дозы, как этот танец с ней на её же свадьбе… её замужестве за другим, за его отцом.
Амина ни разу не подняла на Имана взгляд, стыдясь своего настоящего положения, проклиная себя за то, что убила их любовь, причиняя ему неистовые страдания. Она вдруг почувствовала резкую боль в ладони, правда, наверное, совсем не сопоставимую с той, которую сейчас терпел Иман.