У Харви Спектера всегда есть дела поважнее дурацкого ребячества.
Завлечь клиента. Очаровать клиента. Вынудить клиента быть от него без ума. Обмануть клиента. (Наебать целый мир).
Выиграть дело.
Это даже не игра в пинг-понг - ты не обращаешь внимания на маленькие мячики, когда любая твоя задача решается одной подачей футбольного мяча в пустые ворота. Дурацкие школьные прикольчики больше не для него. Честно говоря, они никогда не были для него: в восемь он прочёл “Дон Кихота”, а в тринадцать - свою первую книгу по юриспруденции. В старшей школе девочки были готовы выложить своими трусиками его имя на школьной парковке, где он оставлял свой Рено, а в Гарварде появился личный водитель и Лексус и проблемы поинтереснее Барбары Гленн, упадающей за ним с третьего класса до самого выпускного.
Харви не интересны все эти глупые шуточки и недалёкие девочки, ему не интересно навернуть пивка в послерабочее время или давать кулачок. Не тот уровень, который может заинтересовать такого как он.
- Я верю в то, что у тебя есть слабая сторона, - говорит однажды Джессика, и он усмехается, глядя на неё с тёплой иронией, немного наклонив голову.
- Нет, - говорит он с улыбкой.
Слева от него на диване развалился Майк, вертящий в руках бейсбольный мячик с автографом Барри Бондса. Харви не смотрит на него, но периферийного зрения достаточно, чтобы увидеть, как он широко зевает, уставший после тринадцатичасового рабочего дня.
- Нет, - повторяет Харви, откинувшийся на спинку своего дорогущего кожаного кресла, - у меня нет слабых сторон.
Ни одной крошечной слабины, ни одного изъяна в нарощенной годами броне. Он действительно так считает - и Джессика ему верит. Первое правило юриста: поверь себе и тебе поверит любой. Даже твой начальник. Даже самый умный на свете распиздяй, подкидывающий бейсбольный мячик и рассеянно глядящий в потолок.
Харви уже слишком взрослый для распиздяйства. Его это не привлекает. Он не находит крутым иметь в друзьях дятла, торгующего наркотой, и упадать за его девушкой, которой то ли восемнадцать, то ли тридцать. Харви смотрит на Майка как на ребёнка – и все поступают так же. Майк дуется, но принимает это. Из шкуры вон лезет, чтобы доказать тебе что-то, а ты из шкуры вон лезешь, чтобы не показать, насколько тебе нравятся все эти его махинации.
Майк - идиот, но ты идиот куда больший.
Когда Майк крутит педали своего велика, ты думаешь только о том, как бы он не навернулся, попав штаниной своего костюма в цепь, или как бы его не сбила машина по пути на работу. Ты издевательски смотришь на его дебильный шлем и сосредоточенное лицо под ним. Это лицо нахмурено, когда Росс соскакивает с сидушки, расстёгивает ремешок под подбородком и тараторит:
- Прости, я опоздал, Луис опять…
Ты говоришь:
– Выглядишь крайне глупо.
Он замирает. Смотрит на тебя непонимающе, расстёгнутый ремешок телепается где-то за ухом. Он так удивлён, что приходится указать взглядом на велосипед.
- О, - спохватывается Майк. – Ну, как ты помнишь, у меня нет машины, - аккуратно говорит, снимая шлем. Проводит ладонью по волосам, которые тут же встают торчком. Руки чешутся от желания их пригладить, чтобы он хотя бы напоминал взрослого мужчину. Бестолочь. – Обхожусь, чем есть. На автобусе я никогда не приеду на работу вовремя.
Почему-то эта маленькая сценка целый день стоит у тебя перед глазами, то ли потому что ты мысленно недоумеваешь, как тебе пришло в голову взять кого-то вроде него на место своего ассистента, то ли потому что Майк Росс слишком необычный, чтобы о нём просто взять и не вспоминать в течение дня. Особенно когда он то и дело снуёт за стеклянной дверью в твой кабинет, перекидываясь парой слов с Донной, или проходит мимо с Рейчел, заглядывая ей через плечо в какую-то очередную рабочую папку.
Луис бы сказал, что Майки нарочно. Луис вообще несёт не пойми что в последнее время.
После того как он заставил Майка накачаться травкой (в целях завлечения богатого клиента, конечно же), Луис вообще перестаёт ему нравиться. Недавно он подошёл к нему и сказал, так прямо и сказал:
- Ты что, совсем слепой?
- Не понял.
- Я понимаю, что ты привык ко вниманию, - говорит Луис, закатывая глаза и плотно закрывая прозрачную дверь в кабинет Харви, - но не замечать это становится просто смешным.
Харви смотрит прямо на него и поднимает брови. Какого хрена он городит?
- Этот мальчишка Росс, Харви, я об этом.
- Что он опять натворил? – приходится отложить планшет с интереснейшей статьёй по традиции права в Европе и сесть ровно, опираясь локтями о стол. Жалобы на Майки стали чем-то вроде традиционного окончания дня.
- М-м. Он запал на тебя.
Харви смотрит на Луиса со своего места, как на идиота. Луис смотрит в ответ – точно так же.
- Ты что, кретин? - наконец-то спрашивает Харви. Луис так сильно закатывает глаза, что ему, наверное, больно. – Если тебе больше не о чем поговорить – проваливай из моего кабинета, у меня много работы и у тебя, кстати, тоже.
- Харви, включай мозги. Я говорю тебе это не как коллега, а как… сторонний наблюдатель. Взгляни на него, как он ведёт себя с тобой. Это же… очевидно.
- Господи, Луис, - смеётся Спектер, сжимая пальцами переносицу, - убирайся сейчас же, ты переработал. Пойди к Джессике, попроси у неё отпускные. Серьёзно. Уйди. Ты придурок, уйди отсюда. Чушь какая.
Луи серьёзно смотрит ему в глаза.
- Не думай, что я шучу, Харви. То, что ты держишь его около себя и не отпускаешь ни на шаг, как это называется?
Харви качает головой.
- Он мой ассистент.
- И всё?
- На что ты, твою мать, намекаешь?
- Вам, ребята, было бы полезно поработать отдельно друг от друга, - Луис запускает пальцы под воротник и слегка оттягивает галстук, - пока я предлагаю, Харви. Отдай мне Росса на пару недель. У меня есть одно дело…
Харви молча поднимается из-за своего стола. Он впервые за весь разговор чувствует, как грудную клетку жжёт от раздражения. Чёртов Луис всегда хотел захомутать Майки себе под крыло, но хрена с два. Он сразу предупредил Джессику, что подобные попытки будут. Хрена с два. Это самая идиотская причина, которую он мог придумать.
- Только посмей заикнуться об этом бреде Джессике.
Луис тяжело вздыхает. Он качает головой и снова говорит:
- Открой уже глаза, мистер Спектер.
- Проваливай.
Луис хочет сказать что-то ещё, но просто взмахивает рукой. Взмахивает ею, мол, ну и придурки же меня окружают. А потом уходит.
И Харви смотрит ему вслед, чувствуя себя кретином. Господи, что за бред!
Этот разговор не лезет из головы ещё дня три. Харви хмурится больше, чем обычно, это замечают все. Донна осторожно спрашивает у него: всё в порядке? Майки снова что-то натворил? Он рычит: нет.
И понимает, что Майки, блин, действительно стало слишком много.
Он повсюду.
Он впитывает новые знания как губка, учится, как будто был для этого рождён, как Харви – для того, чтобы покорять человеческие сердца. Харви легко списывает весь свой интерес на ублюдское шило в заднице Майка, которое не может не привлекать внимания. В конце концов, они так много времени проводят вместе, что Харви начинает казаться, что от него пахнет Майком. Не туалетной водой или одеколоном, которыми, кстати, Майк не пользуется принципиально. Его энергией, энтузиазмом, вечным движением и хаосом. От него пахнет кофе в пластмассовом стаканчике и канцелярскими бумажками. Пластмассой и каким-то фруктовым шампунем. Харви перестаёт замечать свой Хьюго Босс, которым пшикает себе на кадык каждое утро, и замечает только эти нелепые запахи, которые нравятся ему куда больше, чем целый ряд одеколонов на полке в ванной комнате. И чем целостнее становится эта мысль, тем больше она не нравится Харви. И этот разговор с Луисом вызывает внутреннее бешенство просто на раз-два, стоит только вспомнить его дурацкие предположения. Потому что из-за этого ублюдка Харви действительно начинает что-то замечать.