Следующие несколько дней были вполне спокойными. Севастополь оправлялся от бомбежек. Солдаты и матросы разбирали завалы, тушили оставшиеся очаги пожаров. Вот уроды, что натворили! Бомбили спальные районы! Сколько жертв среди мирных жителей! И это их блядская демократия!
К юго-западному побережью Крыма подошел крупный караван судов. Сначала подошел отряд кораблей огневой поддержки и начал обрабатывать артиллерийским огнем зону высадки. Десант прошел без происшествий. Видимо наши войска не успели подойти туда.
Из коротких выпусков новостей по радио я узнал, что к 20.00 20 сентября 2004 года войска натовцев заняли в Крыму территорию, которая проходила по линии Евпатория – Новоселовское – Раздольное. На этом рубеже войска 32-го армейского корпуса при поддержке российских морпехов переброшенных из Севастополя смогли приостановить наступление натовцев. Среди солдат украинских и российских войск было установлено взаимодействие под командованием генерала-майора Милютенко – командующего 32-ым армейским корпусом. Среди личного состава первичный страх сменился злостью, но все равно войска были деморализованы. Но хоть и ярости было больше, чем достаточно, устаревшее вооружение и техника, плохое снабжение и неопытность командного состава давала о себе знать. Не хватало на всех бронежилетов и касок, поэтому некоторые смельчаки по ночам лазили на мертвую зону, чтобы снять с убитых американцев бронежилеты и каски. Хотя это бывало редко, потому что пендосы в основной массе старались забирать трупы своих солдат.
Янки боялись наших морпехов и десантников. Когда те вступали в бой, пендосы отступали и на их место прилетали вертолеты, чтобы выжечь все. Амеры старались как можно меньше вступать в боевой контакт живой силой. После бомбардировки частенько вместо них наступали либо турки, либо румыны.
В окрестностях Севастополя начались работы по постройке укреплений. Некоторые опорные пункты строились на основе ДОТов, оставшихся с Великой Отечественной войны. На работы привлекались все, кто мог держать лопаты. Под жарким крымским солнцем, охраняемые милицией, люди копали каменистый севастопольский грунт. Рычали бульдозера, экскаваторы и подъемные краны. Со всех строек забирали оставшиеся сройматериалы, не смотря на протесты владельцев. К колоннам военной техники на дорогах добавились еще вереницы машин с плитами перекрытий, песком, цементом и другим нужным сырьем для постройки укреплений. Кровавые мозоли от лопат и ломов безобразили руки недавних обывателей и гостей города славы русских моряков. Многие оставались на месте работы ночевать. Женщины трудились наравне с мужчинами. Вдоль линий обороны ходили усиленные патрули «Беркута», чтобы «успокаивать» особо недовольных.
Из остатков свободных ресурсов не призванных по мобилизации сформировали два полка ополчения по две тысячи человек. После бомбежки и работы пропагандистов народ начал толпами валить на УО и ППСВ, а также в военкоматы. Пришлось гонять мальчишек, которые были захвачены моральным подъемом, но были младше призывного возраста. Приходили и девчонки. Из тех девчонок, кто был годным, сформировали женский батальон и на базе 39-го учебного центра ВМС Украины из них готовили связистов и планшетистов. Севастопольский медколледж им. Дерюгиной отправил всех своих сотрудников и студентов на комплектование медсанбатов и воинских частей.
Светку я отправил в эвакуацию. Всех отправляли либо на Донбасс, либо в Новороссийск и другие черноморские порты. Она очень не хотела ехать, но пришлось настоять. Силой привел ее на эвакопункт, что располагался в 11-ой школе на конечной остановке проспекта Победы. Там всех садили на машины и вывозили в Симферополь, а оттуда – в Донецк поездами.
Если честно, в мирное время я думал, что если объявят мобилизацию – весь народ бросится в бега или “поднимет руки”. Но чувствовался какой-то моральный подъем среди населения, особенно после бомбежки. Были и ЧП, конечно. Татары забросали 23-й участок оповещения гранатами. В горах велись боевые действия между спецназом внутренних войск и татарскими бандами. Откуда у татарвы оружие я не знаю. Скорее всего, это было тщательно подготовленные ДРГ под командованием полевых командиров, которые получили боевой опыт в Чечне и других горячих точках. Потому что по почерку этих групп было видно, что это не просто какие-то мародеры или уголовники, а тщательно подготовленные диверсанты. Я как-то слышал, что крымско-татарский сепаратизм финансируется турецкими спецслужбами.
Предприятия постепенно перестраивались на военный лад. Многие из забронированных рабочих через неделю после объявления мобилизации писали заявления об уходе, чтобы попасть на фронт. На базе бывшего Севморзавода наладили выпуск боеприпасов и ремонт техники. На этих заводах женщины потихоньку начали заменять мужчин.
После того, как я отвел Светку на эвакопункт, отпросился у шефа поспать и привести себя в порядок, потому что три дня уже на ногах. Еле доплелся до своего кабинета. Когда захлопнулась дверь, расстелил плащ-накидку прямо на полу, одел бушлат, положил под голову скатку ОЗК и лег. Не успел закрыть глаза, как отключился.
5.
Я проснулся от гула самолетов – снова начался налет. Быстро застегнув ремень на камуфляже, выскочил в коридор, а затем спустился в ЗПУ. Вот ведь уроды! Поспать даже не дадут! Вроде только глаза сомкнул, а тут на тебе – «здравствуй, жопа! Новый год!»
Опять начался противный, ставший уже привычный вой сирен, бомб и ракет. Несколько взрывов прогремело относительно недалеко от нас – аж стены зашатались и посыпалась штукатурка. Послышался свист взлетающих ракет ПЗРК, лающий рокот “Шилки”, заливистая трель двадцать третьей зушки. Вот где-то в районе Воронцовки раздался очень громкий хлопок, а через несколько секунд куча взрывов слилась в один протяжный грохот. Видимо, зенитчиков накрыли – наземное противодействие налету стихло. К слову – как-то ездил после по тем местам: назвать лунный ландшафт – не сказать ничего. Земля здесь перепахана, яма на яме. А еще говорят, что два снаряда в одну и ту воронку же не попадают! Обычно трудно было кого-либо найти после обработки местности кассетными бомбами. Только фрагменты тел, предметов или обрывки одежды напоминают о том, что здесь когда-то что-то или кто-то был.
В ЗПУ были все наши: военные за исключением Кенара и Грини, а также гражданские служащие. Недолго думая подсел к Ямпринцевой:
– – Ну, как делы, Лександровна? – с улыбкой спросил я, а у нее от страха глаза бегали и вообще была слегка бледновата. – Вот ведь эти натовцы сволочи – цельному прапорщику поспать не дают. Кстати, ты же знаешь, наверное, от чего умер Мичурин?
– – Полез на елку за укропом, так его арбузами и завалило, – продолжил свою речь не дожидаясь ответа.
– – Свешников, ты что сумасшедший?! – ответила она, подавляя нервный смех, – Нашел время шутить! Даже сейчас ты не можешь быть серьезным.
– – Ну, а что плакать что ли, – а у самого все поджилки трясутся и нестерпимое желание вырваться отсюда и бежать, бежать, и чем дальше, тем лучше.
– – Ты вот, мне объясни одну вещь… – продолжил я, но фразу закончить не успел, так как слева раздался взрыв, который разворотил стену ЗПУ.
Даже и подумать не успел как столкнул Ямпринцеву на пол и упал сверху, закрывая собой. Раздались душераздирающие крики заваленных. Дальше воспоминания как в пьяном угаре, видимо, некисло булыжником получил по голове. Очнулся оттого, что кто-то меня хлестал по щекам. Открыл глаза, а это Оксанка во всю с помощью пощечин пытается вернуть к жизни лежащее тело с погонами прапорщика. Как только увидев, что очнулся и открыл глаза, она сразу же слезла с меня, отвернулась, что-то, вытирая на своем лице.
– – Очнулся. Чуть не задушил. Ух какой ты тяжелый. Ну, а теперь вставай и помоги перевязать раненых, – сказала она, принимая всегдашний надменный вид.
– – И надеюсь, ты никому не расскажешь, что лежал на мне сверху. – продолжила Оксана.
– – Дура ты, Ямпринцева, как я погляжу! Да тут полвоенкомата это видело. Но не думаю, что твоя девичья репутация от этого пострадает. Вот не могу понять, ты по натуре такая стерва или у тебя сегодня ПМС?- ответил я, вставая и отряхиваясь. – Может, еще скажешь, что как честный человек должен теперь на тебе жениться, после того, что между нами было?