— Странно. Тарасов также опознал эту фотографию. Быть может, их обоих дезориентировали брезентовый плащ и шляпа?
— Но Сударышкин легко опознал инженера Якуничева.
— Здесь труднее, больше общих примет: брезентовый плащ, шляпа, борода, очки… Хорошо, мы проверим Ивакина и уточним его алиби. Протоколы опознания привезешь мне. Я тебе дам конверт с фотографией Якуничева, передай его Глаше Богачевой. На словах скажи: слоник из яшмы нашелся, но об этом поговорим при встрече. — Я достал из стола конверт. — Извини, Николай Алексеевич, конверт запечатан. Так мы условились. — Я проводил его до дверей и пожелал счастливого пути.
Вернувшись к столу, я просмотрел последний рапорт наблюдения за Авдеевым — ничего нового, парень осваивал свои джинсы. Затем я перемотал катушку с звукозаписью Тарасова и включил воспроизведение. Внимательно прослушал дважды. Выписал отдельно рассказ Вадима о доме, где он провел ночь.
В это время раздался телефонный звонок. Начальник экспедиции сообщил, что на мое имя получен пакет из Москвы. Я спустился вниз, расписался в получении и в кабинете вскрыл пакет. Здесь были документы, перечисленные Кашириным, и книги: «Новгород Великий» М. Крагера, Г. Логвина, «Вологда» А. Кириллова, «Ферапонтово и Белозерск» Г. Бочарова и В. Выголова, «От Валдая до Старицы» О. Балдина. Раскрыв одну из книг на странице, где описывался иконостас Успенского собора, я так увлекся, что не заметил, как прошло время и вернулся Лунев.
— Тарасова сдал Любе. Следственный эксперимент, Федор Степанович, прошел удачно…
— Садитесь, Женя, рассказывайте.
Лунев положил на стол планшет и показал мне грубо начерченную схему их поездок.
— Вот так мы двигались. От гастронома, видите? Сперва мы поехали так, это одна из наших главных улиц, называть вам улицы не буду, чтобы не заморочить голову. Поехали так, затем так. «Заблудились!» — сказал Тарасов.
Мы вернулись к магазину. Снова поехали и на этой развилочке взяли другую сторону и заехали черт те куда. Тарасов вылез, поглядел. «Нет, говорит, давайте сначала!» Поехали опять к печке. На этот раз угодили в тупик, называется Клевцов. По одну сторону тупика четыре дома, ворота, по другую тянется забор. Тарасов сразу подошел к кованым воротам. Пес за воротами нас учуял, забрехал, гремя цепью. Вадим заглянул в щель, говорит: «Вроде пес тот и крыльцо то же». Больше мы не ездили. Отвезли Тарасова к Любе Цветаевой и заехали в милицию. Нашел участкового. Говорит, что Клевцов тупик знает мало, работает участковым в этом районе с первого августа. До него там был старшина Валиев, его перевели на другой участок. Я записал, сегодня же разыщу. Узнал, что в этом доме живет Казимир Засимович Ежов, вдовец, заведующий мясной секцией в магазине. Что в прошлом он занимался торговлей мясом на базаре. Ездил по деревням, покупал убойный скот и втридорога продавал на рынке. Когда поприжали его, бросил собственную торговлю и поступил продавцом, теперь заведующий.
— Так, Женя. Повидайте прежнего участкового, спросите, был ли он в доме Ежова. Если был, как выглядят комнаты. Вот возьмите записанное со слов Тарасова. И вот еще что: не откладывая в долгий ящик, установите наблюдение за домами Ежова в тупике Клевцова и по улице Красных Зорь, где живет Цветаева.
— Вы считаете, что Тарасов может оторваться? — с вспыхнувшим интересом спросил Лунев.
— Нет, Женя, не считаю. И прошу вас без блатных словечек. Просто, движимый самыми лучшими побуждениями, желая помочь нам, парень может решиться на рискованный шаг…
— Пойти в тупик Клевцова?
— Да. Пахан, как он его называет, — старик. Тарасов молод, силен, ловок. Он считает, что легко справится.
— Я вас понял, Федор Степанович. Будет сделано.
— Вот и хорошо. Пойду пообедаю. Сюда не вернусь, буду у себя в номере. Получил из Москвы литературу. Пожалуйста, Женя, не тревожьте меня, разве что-нибудь очень важное.
В четыре часа утра меня разбудил резкий телефонный звонок. Звонил Лунев:
— Федор Степанович, пропал Тарасов!..
Со сна я не мог ничего сообразить. Помолчав, спросил:
— Откуда вам это известно?
— В три часа утра Цветаева пошла в милицию, узнала адрес Трапезникова — и к нему домой. Она рассказала, что в шесть часов вечера пошел обложной дождь. Вадим надел плащ и попросил: «Люба, сходи к Вешняковым и скажи, что в подъезде меня дожидается компания с выпивкой, чтобы они меня выпустили через свою квартиру на Невьянскую улицу». — «Зачем тебе это нужно?» — спросила она. Тарасов подвел ее к окну и показал на мужчину под козырьком дома напротив. «Видишь? — спросил. — Это глаз за мной». — «Куда ты пойдешь на ночь глядя?» — спросила она. «Я обязан помочь. Это мой долг. Пойду в Клевцов тупик, постучу, мне пахан сам откроет калитку!» Она его отговаривала, но Вадим стоял на своем. «Понимаешь, я им обязан! Они носятся со мной как с писаной торбой. Мужчина я или не мужчина!» С этими словами Тарасов ушел. Люба сама проводила его через квартиру Вешняковых и ждала спокойно до девяти. Потом начала волноваться. В первом часу ночи сходила в Клевцов тупик, Вадим ей рассказывал о нем. Тихо и страшно. В доме света нет. Тогда она бросилась в милицию, добилась Трапезникова…