Он наклонился еще немного вперед, одновременно с этим поднявшись пальцами до ее шеи. Накрыл точку, где с сумасшедшей скоростью бился пульс, ломая всю ее браваду. Да! Такой желанный и настолько неправильный контакт! Обхватил, то ли согревая, то ли обжигая ее кожу, поглаживая большим пальцем мочку уха Даны. Их лица так близко, что видно напряженные контуры мышц на его челюсти и у глаз. Губы в миллиметре друг от друга… Но не пускает сам себя, держит в железной узде, она по глазам видит.
— Ты точно уверена, что я не поддерживал с тобой связь? — хрипло и жестко выдохнул ей в самые губы, заставив задохнуться.
А Дана… Нет, она не была в этом уверена. Потому что, как Дана не лукавила бы даже внутри себя, все эти годы между ними существовала тайна, которую, казалось, они прятали сами от себя…
— Дай мне еще попытку! — этот низкий голос, будто ей под кожу проникал, вспарывая вены, пуская снопы искр.
— У тебя уже было две, — она все продолжала сопротивляться, несмотря на то, что и голос уже предал, став ломким, полным чувств, которые и за годы никуда не делись!
— Каждый ребенок тебе скажет, что попыток должно быть три, — горячие губы коснулись ее щеки, кажется, пылающей так, что ночь становилась светлее. Там, где на ее шее лежала его ладонь, как след от ожога запечатлелся, а Данил еще и поглаживает, дразнит, покрывая короткими, сильными поцелуями уже скулу. — Это же основа основ любой сказки, народной мудрости… Бог, и тот троицу любит…
— Я не верю в сказки, — когда ее руки успели уцепиться в его плечи?! Дана словно прильнула к нему. Какие-то дурацкие базовые инстинкты!
— Тебя же учили лечить ими разум и душу, — в какой-то момент и Данил, похоже, сдался, обхватил ее, притиснув к себе сильно-сильно, заставив их впервые за этот вечер очутиться настолько плотно, вновь совпасть каждой частичкой. Так, что и эта телесная дрожь в резонанс попала! — Дай мне эту попытку, последнюю, Дана! И я докажу, что изменил в своей жизни все! — его взгляд полыхал в ночи так же, как ее кровь под кожей.
Прижал Дану к авто, навалился всем телом, зарывшись жадными пальцами в прическу, растрепывая прилизанные волосы, уничтожая гладкую сдержанность формы, как-то молниеносно вытянув все шпильки. Вот как умудряется? Пара секунд — и от получаса ее стараний ни следа! И та самая небрежность разлетающихся прядей, которую только около него и позволяла себе иногда, а Данил балдел, ловя эти локоны губами…
Зря, не стоило вспоминать. Давно из памяти стереть следовало…
В эту секунду, будто в мысли ее заглянув, Данил прижался к виску Даны! Властно, даже жестко немного! С ощутимой силой. Прошелся по волосам короткими поцелуями, шумно втягивая в себя ее запах, будто не мог надышаться. Обхватил затылок горячей ладонью, прижал к себе теснее, скользнул на скулу ртом, щекочет лицо своими ресницами. Опять к уху ее вернулся и подло захватил губами мочку, щекочет, дразнит, посасывает, словно леденец. Кайфует, кажется, играя с небольшой сережкой, отчего у нее по позвонкам и холод, и жар, и капли пота на коже выступают! Будоражит, тревожит, наружу вытягивая все то, что она забыть столько лет пыталась! А Данилу хватило одной встречи, меньше часа по времени, чтобы все воскресить! И серьги эти для него, будто магнит!..
Всегда подозревала, кто именно ее «таинственный даритель»… Потому и носила, наверное.
— Д-а-а-на! Мы же костьми спаяны! Дай мне еще один шанс! — шепчет низко, так, что ее до тех самых костей пробирает, душу колотить начинает. Из горла рваный вздох-всхлип.
И у нее сейчас нет сил отвести глаза! Губы к губам, чуть пряный запах его кожи заполонил легкие. Дразнит, не нападает, лишь разжигает невыносимое желание и потребность в поцелуе, жар которого столько лет не ощущала. А оно не забылось! Каждое мгновение, весь их огонь и обоюдную потребность помнит! Та по ее венам сейчас ревущим потоком растекается, круша принципы, адекватность и понимание верного. Она просто хотела к нему! Иррационально, по-глупому, даже немного примитивно, словно просто выстреливает из спинного мозга нечто сокровенное, непокорное голове и вбитым за жизнь правилам.
Крепче сжала руки.
Дикое, почти непреодолимое желание поддаться, уступить… Вновь ощутить то, что только Данил умел в ней распалять, безумие чувств под кожей и в сердце! Блаженное безрассудство, когда сердцем живешь, эмоциями, а не головой! А он смотрит на нее с требованием, едва не с приказом. Давит своим характером и харизмой, их общей зависимостью друг от друга.
И Дана четко понимает — не знает, где найти силы отказать? Самой себе в первую очередь…