— Хорошо, идём дальше, — продолжает моя гадалка. — Ты посмотри на эту прелесть! — она тыкает пальцем в карту с изображением какого-то загадочного круга. — Это колесо Фортуны. И оно тоже в прямом положении! — тётя Галя смотрит на меня с ликованием, я тщетно пытаюсь понять, что бы это значило, и она, выдержав паузу, наконец, объясняет: — Время приятных перемен! Подчёркиваю — приятных. Ты освободишься от прошлого.
— То есть я забуду Андрея? — робко уточняю я.
— Ты его уже забыла! — отрезает тётя хирургическим тоном. — Его нет, он умер для тебя! Ты открыта новому и должна ловить момент. Вот уже сейчас, с этой самой минуты. Ты поняла?
— Да, — соглашаюсь я.
— Итак, карта Смерти, — продолжает тётя.
— Смерти? — моё сердце замирает.
— Это не то, о чём ты подумала, — быстро успокаивает гадалка. — Смерть — это тоже образ. Умерло прошлое, родилось что-то новое. Ты трансформируешься.
— То есть?.. — я с удивлением смотрю на тётку и в глубине души начинаю себя ругать, что решилась на это сомнительное развлечение.
— Да, ты трансформируешься, — кивает она, — из куколки превращаешься в бабочку. Смерть — это движение. Движение к новым горизонтам. Прошлое уже утратило для тебя своё значение. И ты должна принять и осознать это.
— А если… я попытаюсь побороться? — предполагаю я, заранее зная ответ.
— Нет! — восклицает тётя Галя, тараща глаза. — Ни в коем случае! Нельзя бороться за то, чего уже нет! Полная, подчёркиваю — полная трансформация! — тётя грозит мне пальцами с зажатой сигаретой. — Ты уже не куколка, ты бабочка!
— Хорошо, я поняла, буду бабочкой, — я улыбаюсь, стараясь показать тёте, что её предсказания дошли до моей садовой головы.
Потом мы пьём чай, я слушаю тётин голос, не вникая в смысл слов, и медленно погружаюсь в фиолетовую пустоту. Вокруг меня летают бабочки с розовыми крыльями. Я пытаюсь поймать одну из них и посадить себе на ладонь и вдруг с удивлением понимаю, что я тоже стала бабочкой. Я взмахиваю своими полупрозрачными крылышками, отталкиваюсь от земли и… просыпаюсь от пронзительного звонка будильника, установленного на моём телефоне.
О, уже семь тридцать! Больше часа ехать до работы! Я опаздываю. Катастрофически! Хорошо, что Ленка уметелила в отпуск, проводить медовый месяц с моим бывшим. И сегодня мне не придётся натыкаться на её серый укоризненный взгляд.
Я быстро вскакиваю с дивана. Надо же, вчера заснула прямо здесь, не раздеваясь, не слышала, как ушла тётя. Завтрак придётся отложить. «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу» — это не про меня. Особенно в последнее время. Даже о чашечке кофе со сливками нужно забыть как минимум до обеда.
Кое-как заправляю в юбку блузку, вжикаю молнией, выскакиваю на площадку и, на ходу расчёсывая волосы, бегу к лифту.
Двери распахиваются, и едва я оказываюсь в кабине, как за мной шагает высокий мужчина в элегантном чёрном пиджаке.
— Вы не против? — спрашивает он из чистой формальности.
Я молча киваю и успеваю встретиться с его глазами. Тёплый тёмно-карий немного грустный взгляд. Комплекцией напоминает актёра Александра Балуева. К своему ужасу чувствую, что мне как-то не по себе. Сколько раз решала не входить в лифт с незнакомцем. Проклятая спешка! А вдруг он маньяк? Мурашки побежали по спине. Вот только маньяка мне и не хватало!
И тут только до меня доходит, что я беззастенчиво разглядываю своего неожиданного попутчика. Осознав это, сразу краснею и отвожу взгляд.
— Спать надо правильно! — мысленно ругаю себя. — И есть, — заключаю голосом своей тётушки.
***
Лифт опускается слишком медленно! А чего я ожидала? Когда торопишься, всегда так! Стараюсь сосредоточиться на чём-то приятном. Итак, как там вчера говорила тётя Галя? Я — бабочка! Вот было бы славно действительно превратиться в бабочку с розовыми крылышками и упорхнуть отсюда в какой-нибудь парк… А лучше в сад с огромной клумбой. Моё воображение рисует кусты роз, крошечные бубенчики ландышей и вдруг…
Вдруг я понимаю, что кабина лифта резко замирает. А через мгновение маленькое пространство погружается во тьму. И буквально сразу же я чувствую на своих плечах его руки.
— Что вы себе..! — вырывается у меня возмущённый возглас, но я не успеваю выплеснуть своё негодование, как мой попутчик, резко прижав меня спиной к себе, зажимает мне рот ладонью.
— Тише! Умоляю вас, тише! У меня никтофобия, боязнь темноты! И при отсутствии света я должен прикасаться к кому-то иначе рискую потерять сознание, — хриплым шёпотом признаётся он. — Сейчас я уберу ладонь с вашего рта, вы согласны не поднимать шума?