На соседнем участке Сущевской улицы мы видим красно-кирпичное строение, выстроенное поодаль от красной линии в 1898 г. по проекту архитектора Н. Г. Фалеева; далее - украшенный по центру дом N 18 (1897 г., архитектор Н. А. Тютюнов) и небольшой особнячок с вензелем "ЕК", инициалами жены последнего владельца его Елизаветы Кротовой.
По Сущевской можно выйти к перекрестку с небольшой улицей, короткое название которой звучит необычно - Палиха. Возможно, такое ее написание - через "а" - результат обкатывания названия в устах акающих москвичей, первоначальное же имя улицы было Полиха, от поля, бывшего тут. В 1922 г. во время всеобщего переименования московских улиц ее было назвали опять Полихой, но она снова превратилась в привычную Палиху.
Здесь нет интересных памятников истории и архитектуры, можно лишь отметить красный с белой отделкой кирпичный дом, стоящий прямо напротив Сущевской улицы - пример довольно распространенного в конце XIX в. использования декоративных свойств кирпичной кладки.
Селезневская улица, или просто Селезневка, получила свое название от домовладельца И. Е. Селезнева, жившего неподалеку от места службы - штаб-лекаря в Почтамтской больнице, бывшей на том месте, где теперь Театр зверей имени В. Л. Дурова. На Сущевской улице находится один из интересных московских архитектурных памятников - здание полицейской Сущевской части (дом N II). После пожара 1812 г. многие здания московской полиции строились или перестраивались заново. В 1817 г. действительный статский советник Д. И. Киселев продал казне большой земельный участок с каменным и несколькими деревянными строениями для Сущевской полицейской части. Строительство же ее основного здания вместе с пожарными службами, производилось по проекту архитектора М. Д. Быковского в начале 1850-х гг.
Здание бывшей полицейской части отреставрировали и поместили в нем Музей МВД. Восстановили и высокую каланчу с площадкой, по которой когда-то ходил часовой, обязанный сообщать о возникновении пожара. В этом случае на мачте поднимались черные шары в определенном сочетании, означавшем часть, в которой начался пожар.
В арестном помещении при части была заключена знаменитая в 70-х гг. прошлого века игуменья Митрофания, обвинявшаяся в подлоге. Там же дважды сидел малолетний революционер Владимир Маяковский. В первый раз он попался у подпольной типографии, но при аресте умудрился съесть толстый блокнот вместе с переплетом, в котором были компрометирующие записи, и его в скором времени выпустили; второй раз его арестовали по подозрению в связях с грабителями - так называемыми "экспроприаторами". Царские сатрапы создали арестованным совершенно "невыносимые" условия в Сущевской части. Володя Маяковский писал сестре из тюрьмы: "Дорогая Люда... Сижу опять в Сущевке, в камере нас три человека, кормят или, вернее, кормимся очень хорошо". Он просил прислать ему несколько десятков разнообразных книг, а также рисовальные принадлежности.
Сюда, к Сущевской части, в январе 1888 г. подъехал на извозчике Владимир Гиляровский, известный московский репортер и начинающий писатель, только что выпустивший свою первую книгу под названием "Трущобные люди". Книгу запретила цензура, автору сообщили, что весь тираж приговорен к сожжению. "Через несколько минут я был уже в Сущевской части, - вспоминал Гиляровский. - На большом дворе, около садика, стояло несколько человек пожарных и мальчишек. Снег был покрыт сажей и клочками сгоревшей бумаги. Я увидал высокую решетчатую печь, в которой догорал огонь". От тиража остался лишь один экземпляр, случайно оказавшийся у автора.
Акт сожжения книги Гиляровского был последним в технике борьбы со свободной прессой в России; с того времени в целях экономии власти предпочитали книги резать и перерабатывать в бумажную массу.
Далее по Селезневке - доходный дом (N 13), построенный в 1901 г. по проекту архитектора П. П. Щекотова, а за ним живописные Селезневские (они еще назывались Самотецкими) бани. Вероятно, возникли они тут еще в XVIII в. - совсем рядом находились большие Неглиненские пруды. Строения бань в основном относятся к 1870-м гг., а в 1888 г. академик архитектуры А. П. Попов пристроил к ним с фасадной стороны еще два каменных здания: справа - для "простонародных", а слева - для "дворянских" бань.
Пройдя далее по Селезневской улице, можно увидеть на углу с 2-м Мариинским переулком (ныне пер. Достоевского), где проходит трамвайная линия, двухэтажный особняк, привлекающий внимание своими украшениями. История его начинается в 1859 г., когда коллежский секретарь С. А. Бессонов выстроил для себя одноэтажный деревянный дом. В 1866 г. купчиха Авдотья Ларионова увеличила его пристройками справа и слева, а потом и надстроила второй этаж. В 1889 г. другой купец разукрасил его согласно требованиям последней моды, и в таком виде особняк дошел до нашего времени.
От Селезневской улицы отходит Пименовская улица (с 1929 г. Краснопролетарская), названная по храму святого Пимена. Пименовская улица начинается от Садового кольца и, если рассматривать план этой местности, составляет, казалось бы, часть радиальной магистрали, идущей от Театральной площади. Но на самом деле проезжей магистрали тут нет, ибо улица не имела прямого выхода дальше за город. Возникла она еще в XIV в. как дорога от Кремля до села Высокого, где был поставлен Петропавловский монастырь, а позднее к ней присоединился Каретный рад. В XVII в. дорога за Земляным городом протянулась к слободе переселившихся сюда из Белого города воротников.
Название этой слободы и урочища - Воротники (с ударением на втором слоге) - произошло от их жителей, охранявших многочисленные московские ворота. В Москве было два урочища, носивших название Воротников: Старые и Новые. Старые находились у Тверской улицы, у стены Белого города, недалеко от Тверской заставы Земляного города, где вокруг своей приходской церкви святого Пимена первоначально и поселились воротники. С ростом города участки, близкие к его центру, постепенно захватывались разного рода обывателями, а слобожане вытеснялись на окраины. Вероятно, поэтому в 1658 г. слободу воротников переселили за пределы Белого города. Они образовали Новую Воротническую слободу и выстроили свою приходскую церковь, придел которой был посвящен также святому Пимену.
В Москве было четыре оборонительные стены - Кремль, Китай-город, Белый город и Земляной город, в которых было немало ворот, и неудивительно, что воротниками, исполнявшими "государеву службу", была населена целая слобода.
Слобода воротников была довольно замкнутым сообществом, ибо каждый из слобожан отвечал за поведение других. Тот, кто вступал в воротники, приводился "к вере", и с него бралась поручная запись: "Будучи в той воротничьей службе, всякую его государеву службу служить и на карауле стоять, где по наряду указан будет, с своею братьею в равенстве". Особо подчеркивалось, что, "стоя на карауле его великого государя, никакой казны не покрасть и хитрости не учинить и не пить и не бражничать и за воровством не ходить и с воровскими людьми не знаться и великому государю не изменить".
В начале XVIII в. воротники числились в артиллерийском ведомстве - их тогда насчитывалось 84 человека. С переводом столицы на берега Невы и с потерей военного значения московских укреплений они работу свою потеряли и постепенно превратились в обыкновенных городских обывателей.
Приходская церковь воротников стоит почти у самого конца Пименовской улицы, там, где слева от нее отходит Нововоротниковский переулок. Главный престол церкви воротники освятили во имя Святой Троицы, а единственный придел, так же как и в своей старой церкви - во имя святого Пимена.
Так почему же именно этот святой был патроном воротников? Существует предположение, что он стал им, так сказать, в назидание: поддавшись на обман, воротники открыли ворота врагам Москвы, и в день поминовения этого святого город подвергся страшному поруганию.
...Знаменитая победа в 1380 г. великого князя Дмитрия Ивановича на Куликовом поле была только первой трещиной в крепкой цепи, сковавшей Русь, которая еще долгих сто лет была данницей Орды. Куликовская победа далась очень тяжело. Оскудела Русь воинами: лучшие полегли в ожесточенной битве, и хану Тохтамышу, разгромившему Мамая, нетрудно было дойти до Москвы. Он решил наказать великого князя, грозные полчища его вторглись в русские пределы. Князь Дмитрий Донской ушел из города, за ним было потянулись бояре и сама великая княгиня, а следом митрополит, но москвичи, возмутившись таким предательством, княгиню выпустили, а остальных заставили остаться в городе. Они спалили посады и затворились в Кремле, ожидая прихода ордынцев. Осадив город, Тохтамыш несколько дней пытался штурмом овладеть им, но москвичи, храбро сражаясь, отражали все его попытки. Тогда Тохтамыш пустился на хитрость - он подговорил нижегородских князей, бывших его союзников, обещать москвичам, что ордынцы не тронут город. Воротники, почему-то поверив им, отворили городские ворота. Врагам только этого и надо было, в день празднования святого Пимена 26 августа 1382 г. их полчища ворвались в Москву. "Неприятель в остервенении своем убивал всех без разбора, - пишет Н. М. Карамзин, - граждан и Монахов, жен и священников, юных девиц и дряхлых стариков; опускал меч единственно для отдохновения и снова начинал кровопролитие". Москва после ухода Тохтамыша представляла печальное зрелище: "Остались только дым, пепел, земля окровавленная, трупы и пустые, обгорелые церкви".