Дальше улица, по сути дела, исчезает в оголенных пространствах около олимпийских сооружений. Вокруг них асфальтированная пустыня, на которой нелепо торчат остатки старых домов, позади стадиона выходят какие-то технические устройства: надо было спешно построить спортивный комплекс к олимпийским играм, а о том, чтобы привести в порядок территорию вокруг, не было ни охоты, ни возможности подумать.
Олимпийские игры 1980 г. рассматривались руководством СССР как важнейшее пропагандистское мероприятие, для которого не пожалели средств. Главное строительство осуществлялось здесь, в тихих уютных переулках около Мещанских улиц. До сих пор перед глазами тенистый Тополев переулок, действительно заслуживший свое название, и тихий Выползов переулок, в котором оставили здание единственной тогда московской мечети, построенное в 1904 г. по проекту архитектора Н. А. Жукова. В 1990-х гг. рядом возвели здание для медресе (школы) с большим куполом.
Для олимпиады выстроили два огромных сооружения: стадион и бассейн (1976 - 1980 гг., М. Посохин, Б, Тхор, Л. Аранаускас и другие). В связи с появлением их в плотной городской ткани возникает вопрос о том, рационально ли строить такие сооружения в городе, оправдывают ли они те разрушения, которые неизбежно тянутся за ними, есть ли смысл в огромных пустых пространствах вокруг?
Стадион отделен от 3-й Мещанской несколькими зданиями, оставшимися от застройки улицы. Издалека виден острый силуэт жилого дома с башенкой на углу, выстроенного в 1914 г. по проекту архитектора Э. К. Нирнзее.
За ним деревянный небольшой домик, давно уже стоящий в лесах. Это дом, в котором жил великий русской актер Михаил Семенович Щепкин. Он переехал из Воротниковского переулка (дом N 12) в конце 1850-х гг. и прожил тут последние годы жизни. При доме был большой сад, в котором "шумели развесистые березы и цвела сирень и кусты малины, смородины и крыжовника, точно где-нибудь в деревне". В доме жила многочисленная семья великого актера, его друзья с семьями и ученики, там нашли гостеприимный кров престарелые артисты, когда-то блиставшие на сцене. С утра до позднего вечера дом шумел, кипел, играл, носились стайкой дети, приходили соседи, приезжали знакомые, друзья, почитатели таланта артиста. Часто заходил собиратель русских сказок А. Н. Афанасьев, живший также на 2-й Мещанской, гремел звучным басом Н. X. Кетчер, которому нужно было только перейти дорогу и очутиться у своего друга. Щепкина посещали чуть ли не все известные представители русской интеллигенции. Оказывалось и так, что за столом, "между посещающими, иногда бывали случайные гости, неведомо откуда явившиеся, и вряд ли кому приходило на ум навести справки об этих сюрпризных гастрономах". Натура общительная, гостеприимная, М. С. Щепкин был рад шуму и веселью вокруг него, но если он играл вечером в спектакле, то старался уединиться и даже не участвовал в общей трапезе, довольствуясь маленьким кусочком черствого хлеба и кружкой клюквенного морса. К вечеру дом постепенно затихал: в 12 ужинали и к двум часам все уже спали, только в кабинете Щепкина горела свеча - артист готовился к выступлению. Из этого дома он уехал в Крым на лечение, но поездка оказалась последней для него: 1 августа 1863 г. он скончался в Ялте. Гроб с телом артиста привезли в церковь св. Филиппа, где совершилось отпевание. Похоронили его на Пятницком кладбище, около Т. Н. Грановского. Могила Щепкина была вся засыпана цветами, принесенными Кетчером, опустошившим весь свой сад для друга.
Николай Христофорович Кетчер, врач, переводчик Шиллера, Гофмана, Шекспира, в последние годы жизни крупный чиновник, в молодости вошел в кружок Герцена-Огарева и принимал живейшее участие в их жизни. Чрезвычайно привлекательный портрет его нарисовал А. И. Герцен в "Былом и думах", посвятив Кетчеру, "любившему до притеснения" своих друзей, целую главу. "Гнев и милость, смех и крик Кетчера раздаются во все наши возрасты", - писал Герцен.
Друзья любили и заботились о Кетчере: Тургенев, Грановский и Щепкин в складчину купили ему маленький домик на 2-й Мещанской улице (N 44), где он проводил целые дни, копаясь в саду, окруженный несметным сонмом подобранных им бездомных кошек и собак. Особенно тепло Кетчер относился к Грановскому и Щепкину - он на много лет пережил своих друзей и завещал похоронить себя между их могилами на Пятницком кладбище, как бы надеясь не расставаться с ними и после смерти.
За пустынями около олимпийского стадиона 3-я Мещанская улица продолжается зданиями МОНИКИ, то есть Московского областного клинического научно-исследовательского института (о нем см. в главе "Напрудная слобода").
Наиболее интересные здания последней из улиц бывшей Мещанской слободы - 4-й Мещанской, по сути дела находятся уже на территории соседней слободы (см. главу "Троицкая слобода").
Каланчевка. Красное село. Сокольники
Возможно, это самое суматошное место во всей Москве - три больших вокзала (да еще железнодорожная станция на соединительной ветке), и в придачу к ним огромный универсальный магазин. Десятки тысяч прохожих снуют по всем направлениям, тут же трамваи, троллейбусы, тысячи автомашин на площади, по которой проходит оживленная магистраль.
Все это современная Комсомольская площадь, бывшая до 1932 г. Каланчевской или просто Каланчевкой, а еще раньше Каланчевским полем. Поле было обширным - от Земляного вала и до Красного пруда (т. е. от нынешних Садово-Спасской и до Краснопрудной улиц). На южной окраине стояло болото, откуда вытекал ручей, а на северо-западе, на краю поля, ближе к Спасской улице возвышалась высокая каланча над деревянным зданием царского дворца, который так и назывался - Каланчевским, а от него и само поле также прозывалось Каланчевским. На планах 1739 и 1763 гг. только в западной части поля, ближайшей к Земляному валу, обозначены строения, которые на экспликации к планам называются "Шеиным двором" с церковью Спаса (она стояла примерно там, где теперь соединяются Большая Спасская и Каланчевская улицы). Фамилия бояр Шеиных была известна в России: один из них - Михаил Борисович Шеин - получил трагическую известность: его обвинили в измене после капитуляции русских войск полякам в 1634 г. и казнили, хотя и вины его в том не было; другой же Шеин - боярин Алексей Семенович - разбил стрелецкое войско в 1698 г. под Новым Иерусалимом. Он имел редкий тогда титул генералиссимуса и был формальным командующим русским войском под Азовом (фактическим был сам Петр).
Возможно, что "Шеин двор" перешел в казенную собственность и стал царским дворцом. Около него образовалась слобода, где жили обслуживавшие дворец конюхи, повара, дворники и прочий полезный для царского обихода люд.
Название слобода получила от Спасской церкви, стоявшей на нынешней Большой Спасской улице, там, где ныне типовое школьное здание (N 15). От церкви не осталось ничего, только каменные ворота и основание ограды, Саму же ограду еще можно увидеть - она спасена от уничтожения и перенесена на Новую Басманную улицу к Петропавловской церкви.
Церковь сломали в 1937 г. Ее здание было построено в 1689 - 1701 гг. на месте более старого, деревянного. В середине XVIII в. оно перестраивалось и было существенно увеличено, а в 1885 г. архитектор П. П. Зыков выстроил новую краснокирпичную высокую колокольню и выдвинул алтари приделов на одну линию с главным.
С левой стороны от бывших церковных ворот стоит дом причта, а еще левее - небольшое здание со скромной обработкой оконных проемов красивым орнаментом, столь модным в конце XIX в. Это строение принадлежало Балашевскому приюту имени Дорошевич для престарелых женщин. Несколько далее доходный дом (N 5), выстроенный в 1904 г. домовладелицей крестьянкой Екатериной Чичулиной по проекту архитектора Н. И. Жерихова.
Справа же от церковного участка находится памятник архитектуры, жилой дом (N 19) - двухэтажный, с пилястрами, лепными украшениями и замковыми камнями над окнами первого этажа. Он находится на территории усадьбы, которая была приобретена в 1774 г. богатыми купцами Дроздовыми у князя А. Н. Путятина. Возможно, что они и выстроили этот дом. Год его постройки точно не известен - сохранились только планы 1773 г., когда он еще не был показан, и 1800 г., где этот дом уже зафиксирован.