Заканчивался день 7 мая, к вечеру обычно ветер стихал. Как будто стих он и под вершиной Эвереста. Валиев и Хрищатый в 17.00 вышли на штурм вершины. Родионов пытается первым сформулировать рождение новой тактики восхождений на Эверест — ночью. Овчинников категорически против ночных выходов.
— Это противоестественно, — возмущается он. — Понятно, если восхождение ночью вынужденное, как это было у Бершова и Туркевича, но нельзя его делать нормой. Нельзя, наконец, испытывать так часто фортуну.
В лагере 5 уже нет двух кислородных баллонов для Ильинского, их унесли с собой Валиев и Хрищатый.
И вновь — ночное дежурство на рации. В 2.00 как будто кто-то включался, но голоса не было слышно.
На следующий день Ильинский и Чепчев сидят в лагере 5 в ожидании своих друзей. В 8.30 Эрик Ильинский передает, что установлена голосовая связь с Валиевым. Ильинский и Чепчев выходят из палатки и невдалеке находят Валиева, а чуть дальше и Хрищатого, полностью обессилевших. Они помогают друзьям пройти последние метры, и в 9.30 все уже в палатке.
— В каком состоянии Валиев и Хрищатый? — спросил Тамм.
— Как обычно, поморозились, — ответил Ильинский. — Возможно, будут волдыри на руках.
— В таком случае надо сопровождать ребят вниз.
— Это значит, что мы не идем на вершину, — уточнил Ильинский.
— Да, это значит, что вы не идете на вершину, — на этот раз четко сформулировал Тамм свое решение.
— Я прошу включить связь через 20 минут, — попросил Ильинский.
— Мы все время на приёме, — ответил Тамм.
Через 20 минут Ильинский попросил Тамма отменить запрет на восхождение.
— У ребят нормальные руки, — сказал он, — они сами могут спускаться.
— Нет, — твердо ответил Тамм, — спускайтесь все вместе, это решение моё и тренерского совета.
Это убедило Ильинского окончательно, и он больше не возобновлял разговор о восхождении.
Сложившаяся ситуация поставила ряд вопросов, на которые до сих пор нет вразумительного ответа.
1. Почему Валиев не подождал Ильинского, который пришел в лагерь 5 через полчаса после выхода первой двойки?
2. Почему, когда Тамм, возможно, из-за ослабленного состояния двойки Валиева после восхождения запретил Ильинскому выход на вершину, ни Валиев, ни Хрищатый не взяли рацию в свои руки и не подтвердили, что они могут спускаться самостоятельно, как это сделал Балыбердин двумя днями раньше?
3. Почему сам Ильинский, если он намеревался идти на вершину, не сделал даже попытки выйти наверх в обычное для этого время — до 6.00, а ждал Валиева в палатке и лишь только после прихода первой двойки в 9.30 собрался выходить, хотя это время является поздним для начала восхождения?
Чем ближе конец экспедиции, тем стремительнее разворачиваются события.
В 14.00 все еще из лагеря 5 Ильинский запросил Тамма о разрешении на восхождение Чепчева. Хомутов, который был в это время на подходе к лагерю 4, откладывает ответ до встречи с Голодовым, через полчаса получает отрицательный ответ Голодова, группы Валиева и Ильинского все еще в лагере 5, а в это время начинается радиосвязь с Катманду. И.А. Калимулин поздравляет всех участников восхождения с присвоением им почетного звания «Заслуженный мастер спорта СССР». Однако вслед за поздравлением по поводу присвоения звания И.А. Калимулин просит Тамма принять радиограмму из Москвы: в связи с ухудшением погоды и выполнением задания экспедиции во избежание лишнего риска прекратить восхождение на Эверест, вернуть в базовый лагерь все группы, где бы они ни находились.
— Понятно, — ответил Тамм.
Но Калимулин знает Тамма хорошо.
— Я прошу Вас повторить приказ, — настаивает он.
И Тамм слово в слово повторяет приказ.
— Это очень серьезный приказ, это приказ центра, он не подлежит обсуждению и должен быть немедленно выполнен, — по тону голоса Калимулина ясно, что этот приказ самый серьезный из всех полученных.
На очередной связи в 18.00 передаем вверх новости, сначала о присвоении звания, а затем — о запрете. Тамм говорит Хомутову:
— Вот такие дела, Валера. Смотрите сами, ребята, смотрите сами.
Хомутов просит перенести связь на 20.00, они должны посоветоваться всей группой.
До 20.00 в базовом лагере по инициативе Б. Романова проводится бурное собрание, на котором я, как председатель, обязываю каждого высказаться по поводу приказа о запрете восхождения и большинство (восемь против четырех) голосует за немедленный спуск группы Хомутова.
К вечерней связи собрание закончилось, и Шопин пришел в радиорубку, чтобы поговорить с Хомутовым от имени большинства.