Первое, что бросается в глаза, - это музыкальный центр с большими колонками, практически напротив входа. Справа от него, в углу, - письменный стол, на котором аккуратным прямоугольником чернеет ноутбук, стоит небольшая лампа, в углу пара тетрадок и фотография в рамочке. Слева от входа прикроватная тумбочка, на которой лежит стопка потрепанных журналов – в основном, про спорт, но я смутно подозреваю, что где-то в глубине есть и “Playboy”, - и стоит электронный будильник. За ней, собственно, сама кровать, очень большая, накрытая сверху мягким черно-синим пледом, вызывающая массу приятных воспоминаний, от которых ладони потеют, а сердце начинает стучать, как заведенное. У стены с большим квадратным окном, прикрытым жалюзи, небольшой торшер, а в углу за музыкальным центром высится шкаф для одежды. Если посмотреть на обои цвета индиго, в некоторых местах можно заметить потертости и следы от скотча, как если бы здесь когда-то висели, скажем, плакаты или постеры из журналов. Я обращаю внимание на фото на столе, и мне становится немного неловко за свое пребывание здесь:
- Скажи… а… где твои родители?
- О, это я и сам бы хотел знать, - усмехается Дайки. – Но не беспокойся, здесь они появляются не чаще, чем раз в полгода. Я живу отдельно. Когда они поняли, что мой характер уже не изменится…
Он внезапно замолкает, а я, поддавшись странному порыву, беру его за руку и прижимаюсь лбом к его плечу. Аомине стаскивает с другого плеча мою сумку и ставит ее на пол.
- Разбирай пока вещи. Повесь в шкаф, если не уместится, в тумбочке еще есть вроде место.
- Спасибо.
- Тебе чай или кофе?
- Кофе.
- С молоком, да?
- Да… Аомине. – Он уже стоял на пороге и теперь обернулся. – Спасибо. За это.
- Да брось, чувствуй себя как дома. А квартплату я с тебя натурой возьму, - ухмыльнулся парень, скрываясь за дверью.
- Дайки!
Я услышала, как он смеется своей дурацкой шутке, и не смогла сама удержаться от улыбки.
Повесив часть вещей в шкаф, а то, что можно сложить, положив в тумбочку, я отправилась в просторную гостиную. Диван-таки оказался бежевого цвета, да и вообще вся комната тонула в светло-пастельных оттенках. Рядом стоял низкий стеклянный столик, напротив, на стене, висела внушительного вида плазма, по бокам от которой вмонтированы колонки, - похоже, кто-то очень любит качественный звук. В углу возле окна висит боксерская груша, - «и почему я не удивлена?» - гладкая черная кожа поблескивает в лучах заходящего солнца. Провожу по ней пальцем, двигаюсь к противоположной стене, в которой вместо двери, ведущей на кухню, красуется арка. Справа здесь несколько шкафов со стеклянными дверцами, и здесь-то и находятся сложенные пополам и вчетверо плакаты с, по-видимому, известными баскетболистами, кубки, награды, грамоты – все покоится под немаленьким слоем пыли. Наклоняюсь, заведя руки за спину, чтобы рассмотреть получше небольшую фотографию в самом углу: на ней шестеро совсем еще молоденьких парней, из которых я узнаю только Аомине и Кисё, такие улыбчивые и веселые, что где-то глубоко в груди у меня щемит. «Что делает с нами жизнь, если такие мальчишки превращаются в разочарованных во всем монстров?» Я вспоминаю глаза Макото, и мне делается совсем дурно – зачем идти далеко, если еще у одного ребенка разрушила мечту собственная сестра?
Мне необходимо немедленно убедиться в том, что эта жертва обоснованна, и я прохожу через арку на кухню, где, весело насвистывая какую-то мелодию, Дайки наливает в мой кофе молоко. На спинке стула у барной стойки висит его белый пуловер, а сам Аомине ходит по пояс голый, в одних светло-голубых джинсах с белым ремнем, которые, в контрасте со смуглой кожей, смотрятся очень соблазнительно. Я подхожу к нему сзади и провожу ладонью по широкой спине, а затем целую ровно посередине, вдыхая аромат его кожи.
- Что, соскучилась, детка?
- Тебя долго не было, - выдыхаю я ему в спину.