Задохнувшись от истомы, умирает музыка. С почетом на место доставлена Lehrerin. В кресло плюхается.
— Пожалуйста, налейте воды.
Наливаешь. Пьет, медленно запрокидывая голову на длинной шее. Ключицы.
Ставит фужер на край стола. Не свалился бы. Откинувшись, глядит на тебя издалека. Сейчас дразнить начнет. Улыбаешься, капитулируя. Так затребовавший пощады секундант выбрасывает на ринг полотенце.
— Экономисты презирают танцы?
— Не умеют.
Теперь ты догадываешься, кто был инициатором этого теплого вечера. Не братец, надо думать, и не его подруга.
— Мне жаль вас.
«Мой муж там, где нет телевизора». Одна живет? Отдельная квартира в центре города? Сегодня ты еще не раз разочаруешь ее.
— А геологи владеют этим искусством?
— Геологи? — Длинно обнажаются в улыбке розовые десны. Мне смешон ваш вопрос! — Мой муж превосходно танцует!
— Вам повезло.
— Heute habe ich das begriffen[5].
А ты полагал, тебе так легко сойдет безразличие к прелестям шарнирного тела?
Настольная лампа, тишина, непрочитанная статья Мирошниченко в мартовском номере. Сегодня разве что просмотреть успеешь.
«Нет-нет, разговор этот нельзя комкать. Потерпим до завтра». Рубаха-директор. Потерпим, конечно, но это не то, о чем ты думаешь. Кого-кого, а уж тебя Марго проинформирует в первую очередь, реши она подать заявление. Преемник… Что ж, она не раскается в своем выборе.
— Ich bitte Sie den nächsten mit mir zu tanzen[6].
— Меня? И вам не жаль своих туфель?
— Иногда надо рискнуть.
Бедовая женщина!
Журнал со статьей Мирошниченко пришел в четверг, а сегодня уже понедельник. Лоботрясничаешь четвертый вечер подряд, завтра — пятый…
«Извини, Андрей, но сегодня не могу. Я должен посидеть еще». Пороха недостало. Разве это мужчина, если он предпочитает обществу молодой и свободной женщины с отдельной квартирой сомнительную статью об определении себестоимости работ! Упасти бог быть не таким, как все, — оказывается, и в тебе тлеет инстинкт стадности.
Стол, заляпанный красками. «ГОГЕН В ПОЛИНЕЗИИ». Брезгливо дуешь на пену, ждешь, пока осядет. «Ты чего?» — «Пью». Вливаешь в себя, не морщась, смакуешь, ставишь ополовиненный стакан не потому, что на большее духа не хватает, а дабы продлить удовольствие.
Осмотрись: может, не ты один, может быть, все так — лишь делают вид, что упиваются ресторанным смрадом. Осмотрись, Рябов. Бутылки, дым сигарет, парящее от счастья лицо блондина в круглых очках, улыбки ползут, упоение, восторг, ожидание. Карнавал чувств, инсценировка страстей — от скуки, от ленивой неповоротливости ума. Но ведь и ты поедешь через три дня в Жаброво?
«Пойдемте, я покажу вам Жаброво. Или не хотите?» — «Сгораю от нетерпения». — «Это наша река. Прелестно, не правда ли? Я здесь часто по вечерам сижу, одна. Вы никогда не пробовали лечь под сосной и смотреть, как раскачивается вершина?»