Пусть здания облезли и стали убоги – зато кусты и деревья вольно пошли в рост. На улице Созидателей вымахала такая густая и мрачная чащоба, что Илья нашел ее достойной посещения демонов и ведьмаков. По их зловонным следам могли устремляться и светлые рыцари, поэтому он часто бывал здесь.
В тот вечер громить местную помойку он не стал, лишь окинул местность грозным взором. Тополя, смущенные силой этого взора, бестолково зашелестели в ответ. Теперь можно было поворачивать домой – туда, где на мониторе с легкостью рождались из синевы еще более мрачные миры.
Путь Ильи лежал мимо длинного дома, который выглядывал с богом забытой улицы Созидателей на проспект Энтузиастов. Если бы не сквер, до крайности запущенный, то с проспекта этот дом был бы хорошо виден своей парадной стороной. Здесь на стенах густо пестрели гирлянды и торчали балкончики (балкончики делались исключительно для красоты – на них не поместилась бы и средняя кошка). Над крышей дома высилась башенка неизвестного назначения. Была она шестигранная, со шпилем. В дырах ее битых окошек виднелись звезды.
Хвост этого длинного дома тонул в зарослях улицы Созидателей и чем дальше забредал в кусты, тем выглядел заброшенней и плоше. Архитекторы изначально поскупились здесь на гирлянды и бордюры, а время допортило все остальное. Почти все окна в этой части дома были мертвы и заколочены. Во дворе, правда, попадались кучи песка и битого кирпича. Это говорило о том, что дом ожидает реконструкция.
Лишь несколько окошек светились сквозь заросли и выглядели обитаемыми, то есть виднелись в них занавески, какие-то банки на подоконниках и горшки с невзрачными растениями вроде живого дерева или ваньки мокрого. Неужели здесь еще кто-то живет?
Глубокие ямы и мусорные холмы этого двора стоили друг друга. Одна из песочных куч оказалась такой высокой, что Илья взобрался на нее и стал под прямой, холодный лунный луч. Здесь он почувствовал себя если не властелином ночи, то уж, во всяком случае, существом могучим, неодолимым, почти всесильным. Я, Тара, для тебя сейчас переверну и мир, и солнце!
В это время издали послышался шум. Кажется, какая-то машина пробиралась по двору. Судя по малой скорости, прерывистому звуку мотора и свету фар, который прыгал по окрестным кустам, машина приближалась осторожно, желая и не умея объехать колдобины и мусорные завалы на своем пути.
Илья сошел с песчаной горы. Быть властителем ночи на виду у незнакомцев показалось ему нелепым. Он повернул в сторону собственного дома, но на его пути выросла свежая груда битой штукатурки, рваных обоев и гнилых досок. Преграда была увенчана старым унитазом, который тянул к небу длинную руку-трубу с бачком, похожим на гусятницу. Еще позавчера ничего подобного тут не было и проход был свободен.
Илья вернулся к песочной куче. Он хотел пройти вдоль стены, но в это время машина уже подкатила к крайнему подъезду, напоследок кивнув влево и густо хлюпнув бездонной лужей – единственной во всей округе. Илья знал: эта лужа не просыхает никогда и ни при каких обстоятельствах.
Машина оказалась обыкновенной старой «Волгой» неразличимого в потемках цвета. Можно было бы спокойно пройти мимо и даже мысленно поблагодарить ночных гостей – подъезжая, они осветили скверную лужу. Илья помнил, что она где-то здесь, но в тени дома не было видно ни зги, и вполне можно было влезть по уши в противную стоялую воду.
Однако Илья никуда не пошел и благодарить незнакомцев не стал. Он привычно слился с темнотой и густой путаницей дворовых зарослей, потому что понял: что-то здесь не так. Только вот что именно?
Из машины быстро вышли двое. В этом ничего удивительного не было. Но вышли они как-то особенно, даже, скорее, выскочили – сноровисто, целеустремленно. Разве так ведут себя в темноте у глухого и, скорее всего, необитаемого подъезда?
Те же двое и в подъезд вбежали упруго и ловко, без единого лишнего движения, не тратя ни секунды на случайную суету. Так спешат на помощь пожарные! Или спасатели. Или врачи-реаниматологи.
Илья, конечно, не присутствовал при реанимациях и даже на пожарах не бывал, но по телевизору подобные картины видел не раз. Он еще глубже отступил в заросли акации и тихо сплюнул мертвую сухую паутину, прилепившуюся к губам. Теперь он совсем слился с ночью и замер так же, как накануне у стены фуроровского склада.
Невидимый, он видел все! И прежде он часто так же глядел из темноты, которой владел единолично. Видел он из засады картинки не такие волшебные, как на мониторе, зато совершенно непредсказуемые: влюбленные пары неистово целовались перед ним, алкоголики дрались и пели, брели куда-то старики, нащупывая ногами корявую дорогу. А вот сегодня реаниматологи выскочили из машины…