- Ишь ты, пить не умеет, а еще чародей! – укоризненно покачала головой мами Гарушь, разливая остатки расаласа уже в две рюмки. – Да и то сказать, «Иоланта» – девка коварная… Но зато ты, душа моя, теперь не отвертишься! Рассказывай, что это за безобразие вы вчера устроили.
Ванилла рассказала.
– На короля, значит, замахнулась, о как, – протянула мами Гарушь слегка заплетающимся языком. Первая бутылка пошла хорошо, душевно, и Ванилле пришлось кустами и тайными тропками пробираться до погреба, а потом обратно, прихватив несколько бутылок расаласа, настоящего, сарконского, а не крогенпортскую подделку и целый копченый окорок, который они теперь по очереди кромсали позаимствованным с пояса чародея кривым, что змеюка подколодная, ритуальным клинком. – Не в пару ты ему, неужто сама не ведаешь?
– Что, неужели недостаточно хороша, мами? – хмыкнула Ванилла, скосив взгляд на грудь. Кажется ей, или пэр Яценти снова чуть-чуть прибавил объема? Этак скоро она на мельникову дочку Натаську похожа будет. В пятнадцать годочков у той уже такая грудь выросла, что коровы завистливыми взглядами провожали, а саму ее то и дело наперед перевешивало. Зато, говорят, замужем счастлива.
Неужели в этом и заключается счастье?
Ванилла усилием воли отогнала глупые пьяные мысли и, без аппетита откусив толику мяса, чтобы перебить ягодный вкус крепленого вина, вслушалась в речи няньки.
– Сама знаешь, что краше тебя во всем Пловдиве никого нет. Да только тебя если и пригласят во дворец, то лишь ради уважения к батюшке твоему…
– Ой ли? – хмыкнула в ответ девица.
– Ну или из-за страха, что он их окончательно разорит, – не стала строить из себя несведущую Гарушь. – Да только он – король, и невеста его должна быть роду княжеского. А ты, уж не серчай, но купчиха простая. А ведь предлагали твоему папке, помнится, титул жены взять, когда их брак таки официально признали, так нет, гордость взыграла! Не буду жинкино брать сказал, сам достану, если надобность такая будет! Что этот титул, я и без титула куда хошь пролезу! Ох и долго он серчал… Ан вышло не по евонному все одно. Не так дела в нашем Белокнежеве делаются! Титул – он, считай, одежа твоя, по которой тебя всяк встречать будет: от придворного до распоследнего служки. Даже поломойка, и та сперначала побежит приказ какой баронессы али графини исполнять, а уж опосля твой только. Не выберет он тебя.
– А если влюбится? Он же король, мами! Что ему титул? Вот, лет двести назад, я читала, брали в жены ту, что приглянется, а не ту, что родовитее. И тогда, бывало, перед свадьбой жаловали ее отцу дворянство, чтобы невеста хоть примерно равная мужу была. И у Мари, быть может, все сложится тогда…
– Много читаешь да все не то, только голову ерунденью себе забиваешь! Да ты сама подумай, невест скока, объявили будет для отбора, тьфу, огради Вегетор, энтого? Двенадцать? И что, все одиннадцать девиц как одна дурны собой да нравом дерзки? Думаешь, ты одна такая богатая, что припарками чародейскими пользоваться можешь себе позволить? Или одна такая умная, что мечту лелеет всех прочих вокруг пальца обвести? Да этих девиц с детства учат, как жениха повыгоднее да понадежнее сцапать! – мами так рассердилась, что размахивала кинжалом как заправский чернокнижник, решивший принести толику свиного окорока в жертву какой-нибудь темной сущности. – Змеюки с тобою будут в одной лодке, Ванилька! Скорпиёнши! Шакалицы! Порвут и не подавятся, а ты как есть опозоренная домой возвернешься!
– Да я и сама далеко не цветочек аленький, мами, – спокойно ответила девица, разливая остатки третьей бутылки. – В труде Выня Чху говорится, что на войне…
– Окстись! Ванилька! Ну какая война?! Да ты из дома-то через раз выходишь! Тебе ж еще и двадцати нету, ты жизни не видала! Еще на Аннабельку я бы поставила, та хоть в глаз дать может, а ты? Пальчики тоненькие, в кулак не сожмешь, глазенками оленьими не напугаешь, ножкой ладной пинка ответного не отвесишь!
– Хватит причитать, мами. Поверь, далеко не все можно, и нужно, решать кулаками. Порою ум, – она легко постучала пальчиком о свой висок, – куда более могучее оружие, чем кулак, клинок и чародейство вместе взятые. Он бьет с такой мощью, что не снилось и дракону. Верь в меня. Не одна шакалица уже зубы обламывала.
Мами насупилась, отрезая себе ломоть окорока размером с яблоко и грозно вгрызаясь в него крепкими зубами. Аргументов не оставалось, но и самоуверенность девицы ей не нравилась. Чай, во дворце не дураки сидят! И среди невест тоже не тугодумки будут – лучшие из лучших со всего Белокнежева соберутся! Спросить бы, что задумала неуемная воспитанница, так не скажет ведь, еще и вовсе перестанет на энту тему разговаривать… Нет, тут нужно убеждать иначе: хитрее, мягче. Авось и образумится девица, может даже рукодельничать начнет толком и что приличное сотворит, а не тот кособокий шарфик, который она полтора года уже как вяжет и все никак закончить не могёт!