– Ну, коли матушки нет, то выбирают ей замену из старейших женщин племени – подбирают среди них, значит, самую сварливую… то есть премудрую!
Ванилла расхохоталась.
– Слышала я, что матушка нашего короля в этом отношении – весьма, весьма премудрая женщина, - фыркнула она и вдруг как-то странно притихла.
Мами Гарушь вздохнула, подперла щеку рукой и сочувственно уставилась на подопечную, тонкими пальчиками катавшую по столу винную пробку.
– Ну, поняла теперь, куда тебя понесло, горе ты мое? Оставь-ка ты свою затею, девка, пока не поздно. И чего тебе этот король сдался? Получше еще тебе жениха найдем! Вон, у дружка батюшки твоего, купца Пошемаки видный сынок какой – и тридцати годочков нет, а уж дело свое открыл и отцовский капиталец приун… при-ум-ножил! А не хочешь купца, так у барона Ласочки сыновей аж целая дюжина народилась – четвертого, а то и третьего за такую богатую невесту, всяко, отдаст! А еще есть…
– Нет, мами, - твердо перебила Ванилла. – Не нужен мне ни третий Ласочка, ни первый Пошемака. А что нужно, то мое будет, уж я своего добьюсь!
На это поварихе оставалось только еще раз вздохнуть и покачать головой. Такому упрямству позавидовали бы и орки. На широкую ладонь мами вдруг легла тоненькая девичья ручка. Гарушь подняла глаза на бывшую воспитанницу – та смотрела ласково, просительно и немного лукаво, как в детстве, когда каялась в съеденном до обеда сладком пирожке – каялась, но нисколько не раскаивалась!
– Не выдашь?
Мами состроила возмущенную физиономию.
– И дернул тебя Ларум такое сказать! Выдам! Я?!
– Это очень важно, мами! – округлила глаза Ванилла. – Все должно пройти как по нотам: я – обделенная и обиженная, мачеха – злая и несправедливая, а сестры – глупые и жестокие. Но чтобы отборщик из дворца на это купился, верить должны все и, в первую очередь, – наши слуги.
– Это потому-то всех новых в город набрали? – проявила догадливость мами Гарушь.
– Именно! – просияла Ванилла. – О плане нашем никто из них не знает, зато теперь знаешь ты, и тебе достается самая ответственная роль!
– Какая? – вновь схватилась за сердце повариха, уже воображая, что именно ей придется уламывать вдовствующую королеву-мать.
– Хранить все в тайне!
– Тьфу ты!
– И еще причитать и охать над тем, какая я несчастная, у тебя это получится не хуже пирожков! – Ванилла подскочила к мами и звонко чмокнула ее в щеку. – Все, мне пора, надо еще подготовиться к сцене «злая мачеха проверяет работу нерадивой падчерицы». Надо бы только пэра Яценти разбудить…
Тем же вечером в Королевском Дворце
Каблучки из слоновьей кости стучали по мраморному полу звонко и твердо – сказывалась многолетняя практика ровно, как гусары, чеканить шаг. Наука, со временем выученная как фамильное родовое древо. А поначалу-то сколько, помнится, падала, охранители – домашняя стража, только ловить успевала невесту, а потом и жену Его Величества, чтобы о те же мраморные полы, будь они неладны, голову себе не разбила.
Вдовствующая королева-мать Гржимислава приостановила бодрую мелодию каблуков, задержавшись у огромного портрета прошлого поколения правящей семьи. От пола до самого потолка на нее глядело королевское семейство Божезларжей: славный король Клеман Милосердный изображен с легкой смешливой полуулыбкой и строгой любовью во взгляде. Единственный правитель за всю историю, который не одобрил ни одной военной компании, основав дипломатический корпус и вчетверо урезав затраты на армию и самих военных, этими самыми дипломатами их и заменив. Единственный, кто предпочел торговать, а не грабить, а заработанное не позволил тащить в карман многочисленным придворным. При нем население Белокнежева увеличилось втрое, были основаны новые города, построены многочисленные больницы, богадельни, академии чародейства и школы мечников, ввели обязательное бесплатное обучение грамоте и делу для сирот и беспризорников… Да всего и не перечислить! При нем творили свои шедевры такие выдающиеся художники как пан Медок, чьей кисти и принадлежит данный портрет, и госпожа Хорувала, при нем совершали подвиги могущественные архичародеи и вписывали свои имена в баллады великие инквизиторы, уничтожавшие целые полчища нечисти! Сорок лет уж прошло с того дня, как он почил, а до сих пор за него тосты по всему Белокнежеву поднимают – от воровских притонов до герцогских замков – это ли не показатель любви народной?
Наполовину скрывшись за сидящим в кресле супругом, положив руки на его плечи стоит супруга короля – Верхуслава Великая, при жизни получившая прозвище за выдающиеся деяния, чего ранее даже ни один правитель не удостаивался. Обычно после смерти короля смотрят на то, что он при жизни творил, и соответственно прозывают. И хорошо, что только цензурно! Так, в народе, к примеру, Милослава Красивого не иначе как Милослав Кобелина именовали, и было за что: девок он за свою жизнь перепортил видимо-невидимо.