Гротескные в своей роскоши, дочери богатейшего во всем Белокнежеве человека вызывали брезгливость и отторжение, но никак не восхищение или зависть к их богатству.
– Милсдарь, – пробасила младшая сестра, «незаметно» вытирая руки о бока, и чародей, вздрогнув, невольно задержал дыхание, когда она подошла ближе. Слава богам, от Мариэль не пахло парфюмом с такой силой, как от сестры, но зато так явно несло жареными чесночными шпикачками и зеленым луком, что пэр Бурович невольно облизнулся, вспомнив, что позавтракал сегодня одним отваром и уже успел проголодаться.
– Милая, к чародеям следует обращаться «пэр», – мягко произнесла госпожа Белиш, вставая и беспардонно беря Киржислава под локоток. – Простите ей это невежество, пэр чародей, боюсь, ее мало интересует такая скучная вещь, как титулы. Но ничего страшного, уверена, во дворце она мигом всему научится, правда, доченька? А теперь прошу вас быть моим гостем и отобедать в нашей славной компании.
– Почту за честь, госпожа Белиш, – только и успел ответить Киржислав, услышав, как Мариэль, буркнув невежливое «едрить вас маменька, скока ж можно нотациев?», тяжело потопала вслед за ними на своих крошечных ножках. Цокая скрытыми за волочащимся по полу подолом каблуками, будто цапля, завершала процессию старшая дочь, поджимая губы куриной гузкой, и то и дело одергивая младшую сестру за ее горностаевые рукава, чтобы что-то шепнуть на ухо похожим на комариный писк голоском.
Оглядывая убранство того, что про себя он назвал «большой осенней столовой», пэр Бурович невольно подумал, что денег, вырученных с продажи одной только посуды – золотой! – хватило бы на восстановление приграничной Ольштынской провинции, разоренной последней войной с Саалинджем. Золото вообще преобладало в интерьере этой комнаты, прямо-таки вопия о богатстве хозяев дома. Тяжелые бархатные портьеры насыщенного бордового цвета были подвязаны золотыми шнурами с длинными кистями на концах. Красным золотом сверкали подсвечники – как большие, расставленные вдоль стен, так и маленькие, установленные в ряд на середине длинного – впору малый королевский двор принимать – стола. Червонным золотом были отделаны массивные рамы картин и высокие резные спинки стульев из дорогого мореного дуба. Разглядывая стоящий во главе стола стул – хотя какой уж тут стул, настоящий трон! – Киржислав тихо ужаснулся перспективе оказаться на этой мечте налогового сборщика, но его опасения не оправдались. Госпожа Белиш с улыбкой предложила гостю стул по правую руку от хозяйского, сама устроившись напротив. Подле чародея неуклюже уселась Аннабель, а рядом с матерью тяжело плюхнулась Мариэль, с таким обожанием созерцающая мясную тушку на огромном блюде, что Киржиславу стало неловко. Тушка оказалась запеченным с яблоками кабаном, к которому хозяйка настойчиво принялась рекомендовать брусничный соус, но не прежде, чем гость отведает суп из улиток, вымоченных в миндальном молоке. Прислуживавший за столом слуга разлил суп по тарелкам и наполнил хрустальные бокалы белым вином.
- Вино ратлийское, - улыбнулась госпожа Белиш, - молодое, урожая этого года. Непременно попробуйте, это мой любимый сорт, у него такой яркий, можно сказать хрустящий вкус! И он особенно хорошо сочетается с устрицами.
Устрицы на столе, разумеется, тоже нашлись, выложенные кругом на золотом блюде и сбрызнутые лимонным соком, но не успел чародей убедиться в их сочетаемости с вином, как внимание его привлек громкий звук. Сидящая напротив Мариэль не обращала внимания ни на устриц, ни на вино – она с невероятной скоростью поглощала суп, с шумом втягивая в себя горячий бульон и с чавканьем пережевывая улиток. Пэр Бурович оторопело уставился сначала на девушку, а потом на ее мать, но та как раз извлекала устрицу из раковины и была целиком поглощена этим процессом. Помощник королевского чародея опасливо покосился на свою соседку, но старшая дочь не спешила приступать к еде. Подтянувшая к себе, пока никто не видел, кувшин с вином, она наполнила уже второй бокал, явно не собираясь растягивать его до конца обеда.