– Дар’Тугу задери этот план! – эмоционально высказалась Аннабель, едва они с сестрой, поспешно покинув столовую, поднялись в комнату Мариэль, выходившую окнами в сад. Матушка собиралась подняться с ними, но, едва подойдя к Анне, мгновенно позеленела и, сдавленно сообщив, что будет позже, убежала в свои покои.
– Самые мучительные четыре часа в моей жизни, – поддакнула младшая сестра, брезгливо срывая с себя перепачканную одежду и скидывая ее прямо на пол. – Даже внеплановый обед с моей учительницей по этикету был не столь ужасен!
– Вот неужели так бы и распознал иллюзию? Она же сама сказала, что он окончил кафедру теоретического чародейства и занимается больше административной деятельностью, чем собственно чародейством. В итоге мне пришлось проходить на этих бесовых колодках все это время! Кстати!
Задрав платье, Анна со стоном наслаждения стащила с ног туфли на высоченных каблуках и со злостью швырнула их в стену. Отстав от них лишь на пару секунд, огромная башня из волос упала на спинку кресла, и чародейка тут же запустила в них все десять пальцев, почесывая зудящую от лака и тяжести кожу головы.
– Зато теперь нас точно не пригласят принять участие в отборе, – хмыкнула Мариэль. Вытащив вату из-за щек, она методично избавляла свое тело от целого рулона плотной ткани, обмотанного вокруг нее, что и создавала иллюзию ожирения. Зверски хотелось умыться, но идти в купальню – значит пропустить все представление. Ладно, подождет. – Особенно меня. Мои преподаватели были бы в шоке – я нарушила не менее двадцати правил этикета, причем многие чрезвычайно грубо…
– Дай мне ножницы!
– Зачем?
– Просто дай!
Аннабель стянула с себя верх платья и, обнажив укороченный корсет, туго, под ноль, утягивающий бюст, со злодейским выражением на лице распорола его, с облегчением вдыхая полной грудью. И как все эти знатные барышни носят корсеты? Сдавливает со всех сторон, так что не вдохнуть, ни выдохнуть! Кишки по ощущениям слиплись просто намертво!
– Ты просто не привыкла, – обнадежила ее Мариэль, когда та рассказала о своих впечатлениях. – Да и не затягивают их так сильно, да еще и на груди. О, смотри, вот и он!
– Где?
– Вот идет, справа, видишь, присел на скамью? Как и предсказала Ванилька, он решил осмотреть еще и округу, поговорить со слугами… Чары ты уже навела?
– Да, все как один помнят нас злобными и противными. Но долго это не продлится, максимум до вечера. Я не слишком хороша в этой области чародейства. Зато безо всяких остаточных всплесков эфирной активности.
– Хорошо, значит не учует. О, вон и Ванилька! Ну что, готова?
– Да готова, готова. Рано еще, он слишком далеко. Она обещала подать знак, когда будет пора. – Остервенело выпутывая из волос драгоценности и то и дело выдергивая вместе с ними волоски, прорычала Аннабель вместо ответа. – Как же жрать хочется!
– Перепелку хочешь?
– Ты.. Ты где ее прятала?! Дай, дай сюда!!!
– У меня во время обеда сбилась вата на груди, – рассмеялась Мари, отдавая сестре холодную, но совершенно целую тушку, в которую та незамедлительно вгрызлась с почти утробным рычанием. – Пришлось импровизировать. Да и не думаешь же ты, что в меня влезет столько, сколько я пыталась продемонстрировать? Прятала по карманам и в рукавах еще вот. Ты же тоже далеко не все выпила?
– Нет, конечно, лила под стол, там кадушка стояла, – отмахнулась от нее Аннабель, горящими глазами глядя на яства, которые та доставала из бездонных карманов. Стезя чародейства быстро отучает от капризов, и старшей сестре даже в голову не пришло позвать слуг и приказать принести еды. Отвыкла за восемь лет.
– Нашинаетша! – невнятно воскликнула она и, не вытаскивая изо рта кусок перепелки, протянула руку к окну, сосредотачиваясь и направляя на Ванильку чары, манящие, зовущие, привлекающие к ней…
Мажордом проводил его до выхода из особняка и, поклонившись, сообщил, что на подъездной дорожке его уже ожидает карета с накормленными и всячески обихоженными лошадьми. Господину всего-то нужно чуть-чуть пройти вперед, и он ее найдет, – с этими словами Йожеф скрылся в доме. Даже слуги тут хамоватые. С другой стороны – что ж это он, дороги не найдет?
Пэр Бурович задумчиво потеребил изысканно завязанным стоунбриджским узлом шарф, раздумывая над тем, насколько неприлично будет его распутать и замотать вокруг шеи, чтобы теплее было. С одной стороны не слишком-то это подобает делать благородному господину, с другой – о благородстве в этом доме не то, что не слышали, а даже не подозревали, что таковое может существовать на белом свете.