Длинный Рощин промолвил со своей обычной язвительной усмешкой:
— Государственные денежки разбрасывать направо-налево тоже не следует. Надо быть вполне уверенным в целесообразности нового проекта, чтобы тратить на него средства.
— То есть, как это «направо-налево»? — крикнул возмущенно Семенов. — Мой проект вы считаете «направо-налево»?
Рощин пожал плечами:
— Я не осуждаю ваш проект, но когда есть такой неистощимый источник энергии, как солнце, которое мы уже научились хорошо эксплоатировать, целесообразно ли тратить деньги на что-то неизвестное?
Почуяв вызов, Семенов заставил себя успокоиться.
— Скажите, Рощин, — подчеркнуто вежливо обратился он к противнику, — по-вашему, можно считать «неизвестным» проект, разработанный специальным институтом и одобренный весьма компетентными органами?
— Можно только пожалеть об этом, — раздался спокойный, тихий голос Мареева.
Спорщики невольно повернулись к нему.
Не ожидавший этого нападения Семенов растерялся:
— Почему же об этом следует жалеть?
— Потому что ваш проект, каким бы он ни был остроумным, да и все другие проекты по изысканию и исследованию новых источников энергии потеряют вскоре весь свой смысл и отпадут, как лишние.
— Что такое? Что он говорит? Почему? — послышалось со всех сторон.
— Может быть, вы, Мареев, изобрели наконец перпетуум-мобиле? — насмешливо спросила Малевская.
— Ну, что вы, Ниночка! — возразил Рощин. — Никита Мареев таким шарлатанством не занимался бы. Всего вероятнее, он раскрыл тайну практического использования внутриатомной энергии. Если это так, то я разбиваю свои гелиозеркала и иду к нему в чернорабочие…
Мареев спокойно грыз большое сочное яблоко, как будто эти насмешливые реплики к нему не относились..
— Чего вы зубоскалите? — вмешался Цейтлин. — Говори, Никитушка, говори и заставь их прикусить языки.
— Что же? Немного раньше, немного позже… — задумчиво произнес Мареев.
Он положил остатки яблока на тарелку и неторопливо отодвинул ее от себя.
— Лучшее — враг хорошего. Обильный, дешевый, постоянный источник энергии — вот то лучшее, что угрожает всем вашим проектам. Разве солнце везде, всегда и с надежным постоянством дает нам свое тепло? Летом мы получаем от него одно количество энергии, а зимой — вдвое, втрое меньше. Из каких же расчетов исходить при планировании хозяйства того или иного района? Дальше. Сегодня солнце, завтра облачно, а послезавтра начались дожди. В лучший солнечный день сила радиации меняется с каждым часом. Как же работать с такой капризной энергией? А энергия ветра — лучше?
— Стоп, Никита! — поднял руку Цейтлин. — Осторожно! Не забывай, что я ветроэнергетик, и я не позволю…
— Я считаю, что ты прежде всего энергетик, а потом уж и лишь до тех пор, пока это нужно родине, ветрознергетик.
— Это правильно! — воскликнула Малевская, ударив рукой по столу. — Тысячу раз правильно! И пусть он говорит о ветроэнергии все, что думает.
— Я могу сказать о ней почти то же, что сказал о солнечной энергии. Преимущество ветра лишь в том, что у нас в СССР можно его найти от полюса до Пянджа, в то время как солнце выше пятидесяти градусов северной широты, то есть почти на трех четвертях площади СССР, неприменимо как надежный источник энергии. Но ветер тоже непостоянен, капризен и маломощен.
— И постоянство и мощность, — прервала Малевская, — мы найдем в верхних слоях воздуха. Надо поднять туда мощные ветродвигатели, и тогда не будет соперника у этого неисчерпаемого источника энергии.
Мареев сдержанно улыбнулся:
— Какую же высоту вы считаете достаточной для ветродвигателя? Какими Эйфелевыми башнями нужно покрыть землю, чтобы получить гигантское количество энергии, необходимое для нашей страны? Гелиотехники считают, что гелиостанциями необходимо покрыть десятую часть поверхности каждого района. А сколько нужно построить ветродвигателей для получения энергии одного Днепрогэса?
— Двадцать восемь ветродвигателей мощностью по двадцать тысяч киловатт каждый; по одному агрегату на каждый квадратный километр, — ответила Малевская.
— Но пока еще без гарантии постоянства и надежности работы? — допрашивал Мареев.
— Д-да… пока без гарантии абсолютной ровности, — неохотно подтвердила Малевская.
— Значит, есть основания для поисков чего-либо лучшего, чем ветер? Вот это лучшее и явится врагом вашей ветроэнергии.
— Но что же это за таинственное лучшее? — закричала Малевская. — Откройте наконец ваш секрет!
— Этот «секрет» всем вам давно известен, — резко ответил Мареев. — О нем упоминается во всех учебниках геологии, геофизики, энергетики. Но вы ищете новых источников везде — над собой, вокруг себя — и забываете только об одном…
— О чем же? — спросил кто-то нетерпеливо.
— Вы забываете посмотреть себе под ноги, подумать о том, что скрывается у вас под ногами…
— Подземная теплота! — воскликнула Малевская.
— Да! — Мареев повернулся к ней. — Подземная теплота! Источник энергии — вечный, неисчерпаемый, всегда готовый давать столько энергии, сколько нужно в любой момент для любой цели! Источник, превосходящий мощность ветра, морского прибоя, приливов и отливов! Источник, не знающий колебаний, работающий всегда — зимой и летом, ночью и днем, в ясную и облачную погоду, сегодня и через тысячелетия! Его не надо искать, он не связан с каким-либо ограниченным участком земной поверхности, он всегда тут, у вас под ногами, где бы вы ни стояли. Доберитесь только до него! Доберитесь до той температуры, какая вам понадобится — от нескольких градусов тепла до сотен и тысяч градусов, — поставьте там трансформатор тепловой энергии в механическую — и вы наводните ею и нашу страну и, в будущем, весь земной шар! Борьба за нефть, за уголь, за мощные водопады отпадет, исчезнет.
— Старик Парсонс вам кланяется из гроба, — прозвучал насмешливый голос Рощина в наступившей тишине.
Все вздрогнули.
— Чарльз Парсонс? — Мареев медленно провел рукой по лбу. — Да… Парсонс — гений, далеко обогнавший свою эпоху. Он первый еще в 1920 году предложил использовать подземную теплоту в широких масштабах.
— Но ему пришлось отказаться от своего проекта! — продолжал Рощин.
— Да… В проекте Парсонса две основные ошибки. Во-первых, он не учел низкой теплопроводности горных пород. Во-вторых, при температуре в сто пятьдесят — двести градусов ни машины того времени, ни люди не смогли бы работать.
— Следовательно, все дело в чисто практических предложениях, которые, надеюсь, мы сейчас здесь услышим и которые, я уверен, затмят примитивные проекты Парсонса.
Мареев посмотрел на Рощина и медленно покачал головой.
— Сегодня я этого не намерен делать. Я ставлю пока лишь проблему… проблему, которую вы совсем забыли, разрешение которой сделает бесполезными и ненужными все ваши усилия в других направлениях. Я хотел лишь сказать: «Ищите здесь, как это делаю я! Соедините ваши силы с моими в одном направлении! Не распыляйте их! И тогда мы получим потрясающий эффект. Откроется новая эра в вековой борьбе человека с природой! Неистощимые потоки новой энергии, подчиненные интересам нашего бесклассового общества, преобразуют лик земли!»
Мареев посмотрел на часы, висевшие на стене, внезапно поднялся и, не прощаясь, направился к выходу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Три года назад разошлись пути Мареева и Брускова после двенадцати лет совместной учебы и работы. Мареев остался геологом и горняком. Брусков от горного машиностроения перешел к электротехнике и уехал в Туркмению, в лабораторию Ашхабадского научно-исследовательского института.