- Да, Викуля. Меня это тоже смущает. Я, например, устала бороться, устала сражаться. Устала надеяться на изменения, которых, скорее всего, и не будет! Я просто хочу быть счастливой здесь и сейчас. Не там на небесах, а сейчас. И я не понимаю, чему именно Бог хочет научить меня, поставив в такую ситуацию?
- А вы не думали, - вмешалась я в разговор, – что Бог вообще вам не посылал этих страданий? Ведь все мы имеем бесценный дар – свободу выбора. И я сомневаюсь, что Бог специально посылает нам испытания. Мы сами выбираем такой путь. Никто не заставляет находиться рядом с человеком, который издевается над нами. Может, через пророка вовсе и не Бог говорил? Это же всего лишь люди. Они могут ошибаться, а мы, как наивные овцы, верим в это и продолжаем терпеть. Потом обвиняем Бога, что он бездействует, хотя сами ничего не делаем.
- Ох, Вероничка, - вздохнула Ира, усаживаясь за стол с печеньями «Мария» в руках. Она развязала пакет и предложила нам угощаться. – Нам ничего не известно. Библию можно толковать по-разному. Учения тоже есть разные… Мы можем только обсуждать эту философскую тему и так и не узнаем, где правда. Но я считаю, что ты права.
- Я думаю, - делая небольшой глоток, сказала мама, – что, если бы я ещё раньше приняла правильное решение, а не надеялась на чудо, все сложилось бы по-другому. А сейчас уже поздно…
- Никогда не поздно, - ответила Ира маме. – Пусть даже меня начнут осуждать в церкви, но я... – Она сделала паузу. – Я, правда, тоже, как и ты, устала, и у меня больше нет сил все это терпеть. Учитывая, что после этого пророчества вообще осталась в замешательстве. Я вчера приняла решение. Буду переезжать.
- Куда? – спросила мама. От удивления ее глаза расширились, она точно не ожидала такой новости.
- В Жодино. Как сказала Вероника, мы сами творцы своей жизни. А я устала все это терпеть и надеяться на чудо. Устала. Пора самой начать действовать.
- Не боишься здесь все оставлять?
- А что я здесь оставляю? Церковь? Буду посещать другую. Работу? Найду новую. Дом? Думаю, нет разницы, где снимать: тут или в Жодино. Здесь меня ничего не держит. Живя в Смиловичах, я лишь добровольно обрекаю себя и детей на муки. Я согласна с Вероникой, Бог не заставляет нас страдать. Мы сами выбираем этот путь.
- Может, нам тоже уехать? – спросила я маму.
- Куда? – с нотками грусти ответила она. - Я не могу оставить дом. Отец без нас его с землей сровняет. Тем более - он ещё в кредите, продать не могу. Здесь у меня есть работа, а по такой узкой специальности на новом месте я, скорее всего, не найду новую. Вот если бы муж ушёл...
- Ну, этого не случится, - грустно ответила я, наблюдая, как над чашкой клубится легкий пар.
- Да, он сам сказал, что к маме жить не пойдёт. Это его дом, он его строил, и если кто-то и должен уйти, то я…
- И мы… - добавила я, потянувшись за печеньем.
Возможно, с точки зрения мамы выхода действительно нет. Но только не для меня. В этом году я уеду на учебу в Минск, попробую получить общежитие, и в родительском доме буду появляться намного реже.
- У тебя, вроде, мама живет недалеко, может, туда переехать? – перебила мои мысли Ира.
- В деревню? Где только один магазин и до работы буду добираться час? Это же шестьдесят километров отсюда. - Мама обхватила горячую чашку двумя руками. – Я уже думала над этим. Если бы была машина, то могли бы перебраться. Но на автобусах, которые редко ездят, не наездишься.
- Мне почему-то казалось, что они ближе живут. - Ира откусила кусочек печения и запила чаем.
- Если бы, - протянула мама. – Я хочу прекратить все эти страдания, но не знаю как… Здесь, в Смиловичах, вся моя жизнь… Да и денег у меня нет на съем квартиры. Живем от зарплаты до зарплаты… и то не хватает. Если бы ещё Саша деньги не тянул. А то ему пива, сигареты покупай… А как дать денег на еду, так у него нет. Цены в магазинах растут, а мы беднеем… - Мама тяжело вздохнула. – Замкнутый круг какой-то.
- Ну да, - протянула Ира. – Я не знаю, как тебе помочь.
- А чем ты мне поможешь? Я сама себе помочь не могу. Не знаю как… вот и терплю. Верю… надеюсь… Что ещё остаётся?
Действительно, что ещё остаётся? Хотя я все равно считала, что маме не поздно изменить жизнь. Вся ее проблема заключена у неё в голове. Она боится все бросить и начать заново. И я могу ее понять. Это действительно тяжело. Никто не знает, как повернётся жизнь после «спасения». Найдёшь ли работу, будет ли крыша над головой? А в Смиловичах все есть. И работа, пусть даже не высокооплачиваемая, и крыша над головой, и родная сестра с братом рядом. А физические и моральные угнетения стерпятся… если только терпение не лопнет. Если бы я сказала, что не думала о смерти отца, то была бы лгуньей. Отец был настолько невыносим, что порой невольно задумываешься о том, как бы стало всем легче, если бы он ушёл из жизни. Не вернулся домой, замёрз где-то по дороге. Но несмотря на регулярные пьянки отца, даже простуда его не брала. А мы, наоборот, часто болели. В такие моменты думаешь - насколько же несправедлива жизнь. Умирают молодые, добрые люди, а вот такая патология живет и ничего с ней не случается.