- Ну вот, началось, - накалывая макароны на вилку, сказала мама.
Мне сразу же захотелось уйти из кухни, спрятаться в своей комнате при мысли о том, что теперь будет происходить. Этот вечер был одним из тысячи повторяющихся “вечеров сурка”. Только сурками были: мама, младший брат и я. Из коридора доносились крики:
- С...! П...!
Послышались тяжелые, неуверенные шаги, которые направлялись в кухню. Перед нами появился мужчина среднего роста, с густыми темными бровями в форме домика, выразительными карими глазами и опухшим лицом бордового цвета. Это был мой отец. Черная шапка прикрывала темные, как смола, волосы. Судя по тому, что все штаны и куртка оказались грязные, он по дороге домой несколько раз падал.
В эту минуту его глаза выгляди безжизненно. Они блестели, как стекло, и в них читалось лишь одно чувство - раздражение. По кухне разнесся запах дешёвой водки или вина. Он неуверенно стоял на ногах, но внутренний демон хорошо управлял его голосом. Отец смотрел на нас и продолжал кричать мерзкие слова в наш адрес. Иногда я не могла понять, к кому именно он обращается, к нам, детям, или к маме.
Мы старались не замечать отца. Отвернувшись, молча сидели. Я хотела подождать, пока он уйдет в другую комнату, чтобы потом незаметно проскочить и спрятаться у себя в детской. Миша закинул в рот последние макаронины и, поставив тарелку в умывальник, проскочил возле мужчины. Не заметив сына, отец продолжал что-то невнятно кричать:
- Что ты, падла, сидишь и жрешь тут? С... е.....! П.... блядь! – пронзительный крик резал уши. Его слова и тон были уже привычными для нас. Почему-то постоянно, когда отец был пьян, он начинал так себя вести. Я порой не понимала, кто сейчас перед нами? Человек, который наутро не произнесет ни слова, либо кто-то в обличии моего отца. Помнит ли он вообще, что происходило вечером?
Отец, немного качаясь, подошёл к плите.
- Что мне пожрать? Б...! Я жрать хочу! – увидев, что мама приготовила на ужин, мужчина снова разорался и со всей силы ударил крышкой по кастрюле: – С.. е....! Макароны! Снова макароны! Сама жри свои макароны!
“Неужели это мой отец? – думала я. – Вот этот потерявшийся, несчастный, а может, даже одержимый человек. Который не видит никакого смысла в жизни, кроме алкоголя. Он играет на наших нервах и питается нашей болью”.
Больше всего на свете в такие моменты я хотела жить в другом месте. Подальше от этого дома. Все эти крики были только началом перед настоящей бурей.
Отец посмотрел на нас с раздражением. Мы сидели молча и делали вид, что не замечаем его.
- С...! П.. е...! – повторял отец и, немного качаясь, вышел из кухни.
Мама закончила ужин и встала, чтобы поставить пустую тарелку в умывальник. Я направилась за ней в детскую, где сидел младший брат и занимался игрушками.
Меня снова бросило в дрожь. Я уселась за компьютер, но ничего не могла сделать, лишь уставилась в монитор. Мое сердце быстро билось. Я дышала медленно, чтобы восстановить ритм. Мама села на кровать брата и попросила Мишу показать дневник.
- С...! П... е...! – послышалось, как отец харкнул на пол в зале. Затем снова направился на кухню и попытался зажечь плиту, чтобы прикурить. У него получилось. Затем отец направился в сенцы, проходя мимо нашей комнаты, дверь в которую мы прикрыли. Запереться в комнате мы не могли, так как все двери в нашем доме, кроме входных, не имели ручек. Дом вообще внутри, как и снаружи, был незаконченным. Строительство остановилось, как только отец стал сильно пить. Хотя, сколько я себя помню, он всегда пил.
Отец громко хлопнул дверью, которая вела в сенцы. Даже через стены мы слышали его крики. Порой мне казалось, что если бы нас не было дома, он все равно бы кричал. В пьяном состоянии он мог безо всякой на то причины даже к стенке прицепиться. Его все раздражало, он разговаривал сам с собой и только искал повод, чтобы на кого-нибудь сорваться.
- Ты уже сделал домашнее задание? – спросила мама брата.
- Еще нет, - ответил Миша, сидя на полу недалеко от мамы.
- Тогда давай делать. Что тебе задали?
- На завтра нужно только стих выучить, - Миша отвечал неохотно. Он не любил делать уроки.
Тяжелые шаги направились по коридору. Дверь в нашу комнату резко открылась. Отец толкнул ее ногой так сильно, что, ударившись в стену, стекла между перегородками двери затрещали и одно из них лопнуло.
- С...! П...! Я дурак? Да? Я дурак? – Отец подошел к маме, которая все еще сидела на кровати Миши и смотрела дневник. Миша отшатнулся к моей кровати, так как боялся отца.
- Ты п... е...! Я дурак? Да? – В руке отца была сигарета и запах дыма быстро разлетелся по комнате. Тлеющий табак падал на пол, а затем потухал.