— Придется рисковать, — ответил Армилиос. — Иначе снова упустим его. Донору осталось жить час, от силы два, внутри его организма уже поражены органы: Уранзар чувствует нас, придает клону агрессию и торопит свои клетки. Дожидаться естественного исхода событий он не станет, выпустит его раньше и заберет себе всю энергию. Там останется пустая оболочка — приманка для нас с тобой! — усмехнулся дракон.
— Что?! — Галка облилась холодным потом, прислушиваясь за дверью к их разговору. — Что значит, не станет дожидаться естественного исхода?! — она заколотила в дверь. — Что это значит?! Да я сама убью вашего Уранзара! Голыми руками!
Она разбежалась, чтобы с налета вышибить чертову дверь, вставшую у нее на дороге, и которую противный Федор подпирал своим хвостом. Стоило ей набрать в грудь побольше воздуха и зажмуриться, как в ногу нетерпеливо ткнулся край половичка, связанный бабой Клавой из разноцветных тряпочек — Галка ощутила каждой клеточкой своего тела КАК она сможет преодолеть препятствие в виде паршивой двери. А когда скромное золотое колечко на левой руке, подаренное мамой на восемнадцатилетие, настойчивым обручем стиснуло ее палец и внезапно вспыхнуло крупным желто-зеленым камнем, девушка поняла, что никаких преград для нее больше не существует!
* * *
Уранзар отчаянно торопился. Времени для вызревания хотя бы одной партии клонированных клеток было ничтожно мало, но все-таки он надеялся, что успеет их вырастить. Хотя бы их. Благодаря своему, столь необычному переходу в этот мир, он впервые не чуял за собой слежки и начал действовать, едва только убедился в отсутствии малейшего намека на Благодатный огонь в незнакомом измерении.
Все удачно сложилось для возможного быстрого развития первого клона, но судьба не торопилась развернуться лицом к Уранзару — неожиданной преградой оказалось необъяснимое упрямство носителя. Донор упорно отказывался от еды и даже от питья, чем приводил демона в бессильную ярость. На один короткий момент ему даже почудилось близкое присутствие Небесного Огня, но вскоре, он перестал его ощущать, скорее всего, ему просто показалось: прислушиваться к погоне становилось навязчивой привычкой, от которой трудно избавиться.
Он не мог понять упрямства носителя, который сам же открыл ему портал. Услышав очередную Призывную Песнь, Уранзар постарался на этот раз не потерять способности здравого размышления, и прежде всего понаблюдал за поющим носителем: его страх Уранзара позабавил и удивил. Эта женская особь немного не подходила по внешним параметрам для донорства, но это было уже неважно — другой принимающей демоницы рядом с ним не наблюдалось, значит, нечего и сомневаться — он и не сомневался.
Носитель зрелых клеток должен был прекрасно понимать, как именно будет использовано его тело, но эта особь вдруг испугалась донорства. Как же недоставало Уранзару в этом мире красивых, хотя и безмозглых демониц, которые по велению инстинкта добровольно и бестрепетно отдавали свои тела для питания его клеток — инстинкт говорил им, что в этом есть их великое предназначение, и они покорно сносили свою участь стать первой пищей для растущего клона.
В поступках особи из чужого мира, по нелепой прихоти судьбы, открывшей портал в Лабиринт, не было никакой логики: она убегала от него, но догадалась, как наладить канал связи; отчаянно сопротивлялась, но сумела добыть достаточное количество крови и завершить возможность его перехода в материальный мир, в котором пребывала сама; она едва выдержала передачу клеток, несущих информацию о его генах, но не умерла, а благополучно связала их с материальной частью своей плоти, значит, зарождающемуся клону будет чем питаться первое время. А потом все пошло не так…
Запущенные в кровь дополнительные ферменты атаковали стенки желудка донора и поначалу она сосредоточилась на еде — сгусток тканей его клона смог начать свое развитие, попробовав необходимой для этого живой крови. На четвертый день девчонка догадалась о своем донорстве, она чувствовала его клетки в себе, в отличие от лекарей этого мира, которые верили бездушным металлическим установкам. Клон пребывал в другом измерении и увидеть его не смог бы никто, до тех пор, пока он не прогрыз бы своими зубами переход в мир донора, но упрямая мать препятствовала его развитию всеми силами — для нее он был также невидим, но полностью осязаем, ведь питание ее плотью шло, невзирая на ее попытки уморить его голодом.