— Что там случилось? — шепотом спросила Ира у ближайшего пациента, мужчины невысокого роста, с многодневной щетиной.
Тот отпрянул от нее с нехорошей улыбкой и несколько раз смерил ее презрительным взглядом с ног до головы. Ира тотчас пожалела о том, что спросила, о том, что, вообще, заговорила, а также, о том, что не послушалась охранников и пролезла к психам. От вида мужичонки ей стало не по себе.
— А это все ваши развратные и жалкие душонки! — возвестил ей мужичок, радостно заблестев глазами. — Хотите возвеличиться, мните себя умными, а кто ты есть на самом деле?! Земноводная гадина, черви сожрут тебя изнутри, как ту шлюху, которая сношается с демоном! Думаете, Чайников псих? Все вы еще подставите ему свои задницы, дьяволовы проститутки! Специально подселили в больницу демона со своей сучонкой, чтоб выпустить в мир Антихриста! А я видел: она вся черная изнутри — его семя пожирает ее тухлые кишки! А демон сторожит своего ублюдка. Все сдохнут! Ты на очереди! — вдруг заорал он на Иру. — Иди быстрей, заложи свою мелочную душу!
Он приблизился к Ире, обдав ее запахом немытого тела и нечищенных зубов, в глазах его бушевала ненависть: неукротимая и страшная. Ира попятилась.
— Чайников! — одернула его толстая медсестра, пробегавшая по коридору к выходу. — А ну отстань от человека! Опять тебя надо учить разговаривать с людьми?!
— Да это я не ей! — воинственно крикнул мужик, отскакивая от Иры к дверям своей палаты. — Я это ее проклятой душонке! — Чайников скрылся за дверями и заорал оттуда. — Сдохните, твари! Сволочи продажные!
Дверь захлопнулась. Ошеломленная Ира снова отругала себя, за то, что вздумала пройти в это отделение, ведь недаром, наверное, стоят такие разные замки на толстенных входных дверях, да еще дежурят несколько охранников. Посчитала себя самой умной! Как же — ума палата! Тот дядька с пузом был прав кое в чем: людям с нормальной психикой здесь нелегко, но теперь уже ей поздно отступать.
Она набрала в грудь побольше воздуха и двинулась дальше. Попыталась двинуться. Пациенты психиатрического отделения отчего-то безошибочно угадывали в ней постороннего человека и тянулись за ней, словно нитки за иголкой.
Кто-то легонько тронул ее сзади за плечо. Ира, нервы которой были уже взвинчены разговором с одним больным, чуть не вскрикнула и резко обернулась. Позади нее стоял старик в спортивном костюме, вытянутом и застиранном. Дед смотрел пустым взглядом сквозь девушку куда-то вдаль.
— Ты, что ли, начальник?
Он терпеливо подождал ответа, но Ира молчала, опасаясь ответить ему не так, как он того хотел, раздразнить его, разозлить, может, он еще хуже Чайникова, кто знает, и кто скажет, чего ожидать от помешанных?
— Меня хотят пустить на котлеты, — грустно и обреченно поведал ей дед, так и не дождавшись ответа. — Я сам слышал, и повариха Верка уже приходила меня смотреть, а я не знаю, кому пожаловаться. Сын сказал, мол, зажился ты, пора и на котлеты. Боюсь я!
Дедок тряс редкими волосами на плешивой голове и ронял слезы себе на грудь. Девушка почувствовала к нему нестерпимую жалость, но как успокоить его она не знала, к тому же ее могли выгнать отсюда в любой момент, а этого допустить было никак нельзя. Раз уж пробралась и прошла почти половину коридора надо идти дальше.
— Я разберусь, — твердо заявила она деду и повернулась, чтобы продолжить свой путь.
Вот ведь. Невозможно шагу ступить.
Крики в отделении смолкли, Ира услышала, как вызывали полицию, а из-за какой-то недосягаемой двери раздавались жуткие стоны, но, видимо, стонами здесь было трудно удивить кого-либо. Стайка медсестер негромко обсуждала происшествие, ослабив контроль за подопечными, чем они не преминули воспользоваться.
Дойти до Ритиной палаты Ире сегодня была не судьба: следующей непреодолимой преградой перед ней встала крошечная женщина в длинном халате, который ей явно был велик, даже полы волочились за ней как шлейф, на маленьком носу-пуговке чудом держались очки с огромными стеклами, придавая ей сходство со стрекозой, до самых бровей была натянута вязаная шапочка, полностью скрывавшая волосы.
— Хоть бы трусы постирали! — резким неприятным голосом выразила женщина свое возмущение.
Ира не собиралась больше останавливаться и ни с кем здесь вести никаких разговоров, поэтому попыталась просто эту лилипутку обойти, но та, неожиданно сильно вцепилась ей в руку и Ире пришлось снова выслушивать претензии. О чем она только думала, когда рвалась сюда? Тихие шизофреники не лежат здесь в стадии «овощ на грядке», у них везде, куда бы не занесла судьба, кипят бесконечные страсти, которые не утихают никогда. Эти люди не могут отдохнуть от своих проблем или покончить с ними раз и навсегда — они их заложники и мучаются каждую минуту. Больное сознание повсюду видит подвох, в каждом человеке — врага, на каждом шагу — препятствие. И каждого человека, который показался им достойным внимания они активно втягивают в разбор своих проблем, настойчиво и назойливо заставляя им сопереживать, сочувствовать.