«Какой-то оазис посреди пустыни!» — вряд ли я мог бы придумать более правильное сравнение.
— Поразительно! — раздался восхищенный голос Спенсера. — Ты же думаешь о том же, Коста?
— Если ты о том, что трудно представить, что за порогом этого аула нет ничего, кроме войны и крови, то да!
— Именно! — подтвердил Спенсер. — Это как…
— Оазис… — пришел я ему на помощь.
— Да, да! — кивнул Эдмонд. — Куда мы едем, Натан?
— К Айвазу. Тут за поворотом. Он поможет.
За поворотом открылся внушительный дом с большим участком, весь засаженный плодовыми деревьями. Под одним из них за небольшим столиком сидел дородный мужчина в богатой черкеске. Завидев нас, привстал, что-то крикнул в сторону дома. Оттуда тут же выскочили три горца.
«Судя по всему, этот дородный и есть Айваз, — думал я. — Не скажи мне, что он армянин, никогда бы не подумал. Горец, как горец. А эти трое, тоже армяне⁈ Если да, то я уже вообще мало, что понимаю»
— Что с Джанхотом, Натан? Ранили? — не здороваясь, спросил Айваз.
— Заболел.
— Заболел — вылечим! — уверенно заявил хозяин дома.
Трое горцев уже аккуратно сняли Молчуна с лошади, понесли в кунацкую. Айваз, наконец, обратил внимание на нас.
— А вы, должно быть, Спенсер и Коста? — спросил, прищурившись.
— Он уже знает о нас⁈ — удивился Спенсер, когда я ему перевел.
В ответ Айваз только развел руками, мол «обижаешь!».
— Прошу, проходите! — пригласил нас в сад, а не в дом. — Там сейчас беготня, — объяснил нам, имея в виду суету вокруг Молчуна.
Присели за столик под деревом. Буквально сразу же две молодые девушки, уж не знаю — дочери Айваза или служанки — накрыли стол, подав чай и сладости.
— Что с ним? — спросил хозяин.
Я, пожав плечами, рассказал маловнятную версию Спенсера.
— Надо сообщить в тхамада! — заявил Айваз.
— Кто это такие? — я удивился чуть исковерканному, но такому знакомому слову.
— Совет старейшин. Четыре человека. — пояснил Айваз. — Это обязательно нужно сделать.
Спенсер, выслушав перевод, неожиданно напросился:
— Я хочу пойти к ним и все объяснить совету!
Айваз воспринял просьбу даже с некоторым облегчением. Наверное, ему не хотелось сейчас отрываться от чаепития.
— Натан, проводи! — только и приказал голландцу.
Спенсер и Натан удалились.
Можно было чуть выдохнуть.
— Ты хорошо говоришь по-турецки! — похвалил Айваз.
— Да, — я усмехнулся. — И на армянском хорошо говорю.
— Что тебя рассмешило? — на армянский, однако, Айваз не перешел.
— Ты армянин, я грек, но оба мы говорим сейчас на языке наших главных врагов.
— Я не армянин, ты не грек. — неожиданно парировал Айваз.
— ⁈
— Нет. Нет. Конечно, — Айваз меня успокоил, — я не это имел в виду. Ты урум. А мы себя называем черкесогаями.
— Ну, если так…
— Только так.
— Здесь только один аул армянский?
— Почему один? Наши тут везде. И у шапсугов, и у бжедухов…
— А как давно?
— Очень давно. Три века!
— Тогда, могу я поинтересоваться: какой вы веры?
— Христиане, конечно! И опять ты улыбаешься. Почему на этот раз?
— Мои соплеменники в Турции сохранили веру, но утратили язык. За многие годы практически сравнялись с турками в одежде, поведении. Вы тоже сохранили веру, и, честно говоря, если бы меня не предупредили, что мы едем в армянский аул, я бы принял вас за черкесов.
— Тут нет ничего удивительного. Как верно говорят русские, — Айваз здесь перешел на шепот, — с волками жить — по волчьи выть!
И засмеялся. Я улыбнулся в ответ.
— Можно… — я хотел было задать очередной вопрос, как Айваз, продолжая улыбаться, весело меня поощрил. — Можно, можно! Спрашивай! Я же вижу, как тебе все интересно.
— Благодарю! А ваша фамилия?
— Для горцев я Айваз Шах-Назар. Русским представляюсь как Айваз Шахназаров[1].
«Эвона как!»
— Как русским? Они вас не трогают?
— Зачем же им нас трогать⁈
Я пожал плечами.
— Мы мирные люди. Торговцы. Посредники между черкесами и русскими.
— Без вас не обойтись?
— Нет. Черкесам нужны зерно и соль, например. Берем у казаков. Туда везем мед, вино, орехи, фрукты…