— Тоже порядок. Старейшины удовлетворены. Но нам срочно нужно выдвигаться.
Я перевел Айвазу.
— Куда вы поедете на ночь глядя! — удивился Айваз. — Переночуйте, а на рассвете выезжайте!
Спенсер, выслушав перевод, вынужден был согласиться.
С первыми лучами солнца мы покинули странный аул. И хотя все увиденное и услышанное, действительно, поражало, жужжание в моей голове прекратилось и уже не беспокоило.
Мы добрались до лагеря на Абине в сопровождении молодого черкесогая. Он не выглядел торговцем. Наоборот, всем своим видом подчеркивал свой воинственный вид, гордо восседая на коне. Утверждал, что не раз бывал за Кубанью в набегах. Картина черкесского мира еще раз усложнилась.
В лагере задерживаться не стали. Распрощались со своим проводником и большой колонной выдвинулись в аул князя-поручителя.
В прошлое посещение мне как-то не довелось разглядеть окрестности. Зато теперь я оценил стратегическое расположение Мансурова аула. Он разместился между Кубанью и Абинской крепостью и был для русских как кость в горле. Любая воинская колонна тут же вычислялась. В считанные часы мог собраться отряд для нападения. Чтобы исключить внезапность появления русских, на каждой крупной возвышенности находился наблюдательный пост с приготовленной кучей хвороста для подачи сигнала.
Сам аул расположился глубоко в ущелье, узкий вход в которое было несложно защищать. Из него в горы уходили тайные тропы. В случае нападения женщины и дети легко могли укрыться в заранее подготовленных убежищах. Таковыми могли быть, например, большие ямы с разложенными циновками и укрытые ветками. Одним словом, жизнь в приграничье диктовала свои законы.
Встретили нас еще теплее, чем в первый раз. Княгиня не знала, как нам угодить, благодарная за помощь ее брату. Все уже знали, что Эдмонд на горе врачевал раненых в бою.
Его слава, как лекаря, росла. К нему за два дня выстроилась целая очередь из страждущих. Он бесплатно раздавал небольшие порции лекарств, которые он с собой захватил. Утверждал, что этого достаточно, чтобы больные поправились.
— Незнакомым с современными снадобьями организмам достаточно и малой доли, — авторитетно заявил он мне.
Я не спорил, хотя и сомневался. Бесцельно слонялся по аулу, так и не встретив на пути богиню Кавказа — она исчезла, так и оставшись «мимолетным ведением». Или коротал время в тренировках. Я решил освоить искусство метания стального ножа-пластины, подаренного мне Бахадуром. Пока выходило неважно. Но я не отчаивался. Поразить ничего не подозревающего врага внезапным броском — ценный навык.
За этим занятием меня застал старый знакомец — Юсуф Таузо–ок из племени Вайа. Как оказалось, он жил неподалеку и пригласил меня в гости.
— Как поживает мой «племянник»?
От моего вопроса он сильно смутился.
— Не могу отдать сына. Его аталыком станет Пшикуи-Бор-ок. Мой соплеменник. Жена не хочет, чтобы мальчик далеко уезжал.
Его знаний турецкого не хватило мне объяснить суть дела. Когда добрались до его дома, Юсуф вызвал раба-поляка, хорошо говорившего по-русски.
Юзек, мужчина средних лет в рваном русском унтер-офицерском мундире, перевел слова хозяина:
— Здесь принято отдавать ребенка пяти лет в чужие семьи. Чтобы дома не забаловали. Чтобы рос настоящим мужчиной. Приемный отец на всю жизнь становится близким человеком. Всегда придет на помощь. И повзрослевший приемный сын всю жизнь будет оказывать аталыку почтение. Даже если станет князем.
Суровые ребята, ничего не скажешь. Я решил переспросить:
— Неужели все своих детей отдают?
— Нет. Только уорки, уздени и князья. Те, кто следует нашему кодексу чести — «Уорк хабзэ».
— Неужели есть рукописный свод правил?
— Нет. Только устный. Но все знают. Как войну вести, как к женщине относиться, как поединок проводить и как поступать с павшим врагом.
— На другом конце земли, — решил я поделиться, — есть такая страна — Нипон, Джапан… Там живут смелые воины — самураи. У них тоже есть свой кодекс — Бусидо. Их кредо: не важна цель — важен путь.
— Хороший кодекс! И хорошие слова! — восхитился Юсуф. — Путь воина — путь благородного человека. Нет чести в убийстве раненного или больного. Нет чести, если сразил врага под крышей его дома. Нет чести, если потерял оружие. У нас говорят: потеря воина — горе его семьи; потеря оружия — горе всего народа!
— А в чем вы видите особую честь?
Юсуф задумался.
— Разве может быть особая честь? Честь или есть, или ее нет. Храбрость не в том, чтобы победить врага. Храбрость — победить сильного врага, который выше тебя по силам или равен. Если такого нет, не вступай в бой, не позорься!