Вернулся обратно. Сел на коня.
— Надо спешить! — предупредил Спенсера.
Поскакали. Я размышлял.
«Никол говорил мне, что численность расквартированных в Кутаиси войск ничтожна мала. Значит, опасности от русских ждать не нужно, если бы речь шла о погоне. Но полицейские функции они, вполне, могут осуществлять. Следовательно, лучше проявить осторожность при выезде из города. С трудом верится, что они купятся на рассказ Кинши и поскачут за нами в горы. А даже, если и поверят? Дорога одна, по словам прекрасной черкешенки. Значит, наверняка на выезде должен быть пост ДПС. Тормознут точно. А мы выпимши, не пристёгнуты, аптечки и огнетушителя нет. Зато куча оружия. И морды наши доверия не внушают. Тут штрафом не отделаешься. Лишение прав, транспортных средств и кутузка! Не! Береженного Бог… Нужно немного запутать следы».
Я опять натянул поводья.
— Коста! — Спенсера можно было понять. Я его задёргал.
— Извини. Секунду.
Сориентировался.
— Туда! — развернул лошадь влево.
«Если они не купятся, а справедливо решат, что у нас самый естественный путь это путь к турецкой границе, то нам не след сейчас ехать по этой дороге. А потом, нормальные герои всегда идут в обход! Вряд ли они ожидают, что мы здесь переберемся на другой берег Риони. Совсем нелогичный шаг! А нелогичные действия — сейчас наше единственное оружие!»
Реку пересекли прямо в городе, у больших белых камней, вылизанных бурной рекой до гладкости. Я помнил эти камни.
Ну, как эти? В детстве летом неделю гостил у родственника здесь в Кутаиси. Как-то вечером вышли с ним на берег Риони. Берег уже облепили ещё с десяток взрослых мужчин, знакомых родственника. Все чего-то ждали. Наконец прибежал еще один мужик.
— Ну что? — все бросились к нему.
— Через десять на двадцать! — с радостью сообщил он эту, казавшуюся мне абракадаброй, фразу.
Все обрадовались и тут же… начали раздеваться!
— Что происходит, дядя? — я не удержался.
— Порыбачим! — ответил он, стягивая брюки.
— Как⁈
Моё восклицание можно было понять: ни одной удочки ни в одной руке я не видел.
— Друг там работает! — дядя ткнул в направлении плотины. — Через десять минут перекроет шлюзы на двадцать минут. Вода уйдет. Рыбу возьмём руками!
Теперь всё стало понятно. И хотя я был ребёнком, все равно понимал невероятный абсурд ситуации. Плотина! Сложное гидротехническое сооружение! Это же не кран стояка в доме! Что значит, друг перекроет⁈ Как он может это сделать без указания⁈ По просьбе друзей⁈ А указания и не могло быть! Хотя, зная Грузию и её нравы, чему я удивлялся⁈ Наверняка, друг, сидевший на вентиле, позвонил своему начальнику. И там, типа:
— Шалва, дорогой! Тут друзья хотят порыбачить. Я перекрою на двадцать минут?
— Каха, дорогой, конечно! О чём речь! Скажи, чтобы и на мою долю рыбы взяли!
— Обижаешь, Шалва! Лично тебе занесу!
— Вах! Спасибо!
— Тебе спасибо!
Через десять минут вода ушла, обнажив дно и барахтающихся рыбин. Эту картину я запомнил на всю жизнь. Ночь. Но видно хорошо, из-за мощных фонарей плотины. Дно, усеянное такими же белыми камнями и песком. Рыбы. И куча мужиков в семейных трусах! Бегают с радостными криками. Подбирают обессиленную рыбу, швыряют на берег… Великолепный кадр для блестящего грузинского кино!
…Поскакали. Сомнения продолжали беспокоить.
Один вариант я не учёл. Кинша!
Тут сам виноват. Не надо было спрашивать её про дорогу на Вани. Считай, подставил. Нельзя от неё требовать стойкости. Хорошо, что из слуг, язык не поворачивается назвать их рабами, никого рядом не было. И подслушать не могли. О Вани знает только она.
И опять встаёт один из извечных вопросов мятущейся, мать её, русской интеллигенции: что делать?
Терпеть не мог Чернышевского. Единственная тройка по литературе за всё время учёбы в школе. Был любимцем у учительницы. (Светлая память, Лидия Васильевна! Спасибо за всё!). Вызвала, а я честно ответил, что читать это дерьмо не буду. Крякнула, но двойку рука не поднялась поставить. Что-то еще промямлил про очередной сон этой идиотки — Веры Павловны, спасая ситуацию…
Так, и что делать? Куды податься несчастным странникам? Как снискать хлеб насущный? «Нужно мыслить», — предложил бы сын турецкоподданного!
Что я еще знаю про эти места? Ничего, кроме родной деревни родителей. Цалка. Там греки уже лет шесть как проживают. Туда? Точно не вариант. Во-первых, могу создать проблемы пращурам. Во-вторых, жизнь их на благословенной грузинской земле — не сахар. Как мне рассказывали старики, деревня почти полвека обитала в землянках и земляных норах, не имея даже собственной церкви. И кроме репы ничего не росло. А до картошки, которая прославила село и считалась в Грузии моей прошлой жизни чуть ли не лучшей — еще век.