***
В Селении, так называлась страна маннуров, всё складывалось как нельзя лучше в пользу двуликих. Когда главному колдуну и правителю маннуров доложили о странных людях, в большом количестве расположившихся станом на окраинах его земель и о знамениях, сопровождавших их прибытие, Лиман сразу вспомнил о тёмном пророчестве, повествующем о невесть откуда взявшихся чужеземцах, которые поведут маннуров по великому пути завоевания Прибрежного Мира.
Колдун почти не сомневался, что сбывается предание древности. Он тут же приказал снарядить войско, не слишком большое по понятиям маннуров, но достаточное, чтобы поставить на место десятки тысяч пришельцев, если те станут оказывать сопротивление. В планы правителя не входило никаких завоеваний, и жаловать непрошенных гостей, если они те, кто упоминается в пророчестве, он не собирался.
Когда Лиман в последний раз тоскливым взором окинул любимую лабораторию, где проводил большую часть дня, а порой и ночи, и уж было собрался отправиться в дорогу, к нему пришла его единственная дочь, красавица Сина. На плече девушки висела дорожная сумка, к груди она прижимала любимую арфу.
- Папа, мама разрешила мне ехать с тобой. - Чёрные глаза Сины блеснули такой радостью, что заранее заготовленный для дочери отказ дался Лиману с большим трудом.
- Нет. Я не знаю, с кем мы имеем дело и не хочу рисковать твоей жизнью.
- Папа, но ты же самый могущественный маг у маннуров. Что мне может угрожать, когда ты рядом? Тем более, с нами будет такое войско и другие колдуны. – Сина преданно глядела в глаза родителя, зная, что падёт его крепость под напором её очарования. – Я тоже хочу увидеть начало славных дел, я раньше думала, что то пророчество, о котором ты говорил, сказка.
- Да, Сина, сбывается пророчество. Но я не желаю такой судьбы для моего народа, я готовил Селению к союзу с Раавом, а теперь, боюсь, мои планы не осуществятся. Ладно, ты поедешь со мной, девушка. Может, глядя на тебя, я обрету силу духа и смогу спасти наш народ от неверных шагов.
Другая девушка в подобном случае непременно бы запрыгала и захлопала в ладоши. Но Сина с внимательным уважением посмотрела на отца. Он был просвещённым человеком в своём суеверном и мстительном народе. Зная тёмные наклонности маннуров, Лиман всё-таки любил их, как любит отец свое заблудшее дитя. Он почти незаметными, медленными шагами вёл подданных по пути просветления. Сейчас он переживал, мучительно переживал из-за того, что его гигантские усилия по изменению маннуров в лучшую сторону, могут быть одним махом развеяны в прах.
Войско, возглавляемое Лиманом, конным порядком выступило в направлении окраинных земель. Колдуны, как и воины, предпочитали ехать верхом, их статные фигуры, одетые в широкие тёмно-зеленые или чёрные робы, выделялись на фоне не менее статных, бряцающих доспехами, солдат.
Дочь колдуна устроилась в удобном экипаже и была единственной женщиной в экспедиции. Юная прекрасная муза столицы маннуров впервые покидала Крамат. Похожая на отца не только внешне, но и внутренне, она служила маннурам путеводной звездой. Жёстокие взгляды безжалостных воинов смягчались, стоило им только взглянуть на девушку. А когда из окон экипажа на просторы Селении вырывались нежнейшие поэтичные звуки арфы, лица солдат становились восторженными и умилёнными. Если б они ехали на войну, присутствие Сины многим врагам дало бы шанс на пощаду.
Чем ближе подходило войско к назначенному месту, тем реже звучала арфа. Сина бодрилась и старалась скрыть от отца, что теряет силы. Но настал день, когда девушка не смогла больше радовать маннуров своим звонким смехом и утончённой игрой на сказочном инструменте.
Большим горем для участников похода стало известие о тяжёлой болезни всеобщей любимицы. По рядам воинов проносились новости, одна мрачнее другой. Говорили о том, что Сина умирает. И это было правдой. Девушку лихорадило, её руки и ноги немели. Сина слегла от какого-то странного, доселе неизвестного недуга.
Ни Лиман ни другие колдуны не узнавали болезнь, и никакие их средства на неё не действовали. Девушке становилось всё хуже. Лиман пересел в экипаж и не оставлял дочь ни на минуту. Сина угасала на глазах у отчаявшегося родителя. Могучий колдун никогда не чувствовал себя таким беспомощным.
Когда войско Лимана окружило стоянку двуликих, Сина едва дышала, ей оставались считанные часы. Лагерь маннуров застыл в ожидании страшной неизбежности. Болезнь Сины будоражила суеверные умы напуганных воинов в предчувствии каких-то роковых перемен. Именно поэтому не решался вопрос о высылке парламентёров. Лиман ловил последние вздохи своей дочери, и никто не смел ему мешать.