Лайнер тем временем почти остановился — неспешно подруливал к стоянке. Защелкали пристежные ремни. Самые нетерпеливые пассажиры уже встали с мест. Стюардесса вежливо, но настойчиво попросила их вернуться в кресла до полной остановки самолета.
— Да и не смогу я ему это сказать, — для пущей убедительности Ирина покачала головой. — И никому другому не смогла бы. Ни единому человеку, кто знает меня. Как же — Ирина Русакова, вся такая положительная, уверенная в себе, правильная, и вдруг собственными руками пустила жизнь под откос? Нет уж. Легче умереть, чем предстать перед ним такой глупой и беспомощной. Так что все решено. Спасибо вам за попытку спасти меня от последнего необдуманного шага. Я и так задержалась на этом свете. Я ведь должна была умереть восемнадцатого апреля прошлого года — так что уже почти полтора года живу на этом свете обманом, по поддельным документам. Искренне спасибо, что выслушали: мне хоть чуточку стало легче. Теперь я без проблем продержусь недельку на плаву. А потом у них закончится отпуск и… закончусь я.
Она сумела улыбнуться, несмотря на то, что хотелось выть в голос. Начала собираться. Взяла книгу, всю дорогу так и пролежавшую на коленях. Хотела было уложить ее в дорожный саквояж. Но попутчица вдруг ловко выхватила книгу из Ириных рук:
— Не закончится! Жизнь возьмет свое!
Блеснула металлическим корпусом ручка. Раскрыв книгу на титульном листе, дама что-то размашисто написала, и с обаятельной улыбкой протянула книгу Ирине.
Та наблюдала с недоумением и некоторым осуждением: зачем пачкать книгу? Могла бы попросить блокнот. Иру с детства приучили: в книгах писать нельзя, их нужно беречь.
Вопросительно посмотрела в улыбающиеся глаза попутчицы. Раскрыла книгу, прочла:
'Благодарю за интересную и поучительную историю. Следите за новинками: Ваша история будет называться 'Побочный эффект, или умей сказать 'Нет!''.
Никогда не говорите 'никогда' — все еще будет хорошо!
С искренним уважением и пожеланием счастья,
Тамара Никольская'
— Вы?.. Так вот почему мне все время казалось, что я вас знаю! — перевернула книгу — так и есть, на обратной стороне красовалось фото попутчицы. Сколько раз вглядывалась Ира в это лицо, сколько раз мысленно обращалась к любимой писательнице за советом. Знакомого человека легко узнать на фотографии. Незнакомого же по фото — совсем непросто.
Никольская мило улыбнулась:
— Удачи вам, дорогая! Если угодно, примите совет: поговорите с мужем.
— В этом уже нет необходимости, — раздался голос с переднего сиденья.
У Ирины внутри все застыло: не может быть, этого не может быть. Он же…
— Ты же давно…
Голос предательски запнулся, не сумев преодолеть комок в горле. Она чуть откашлялась и повторила попытку:
— … должен быть в Ялте…
Лишь теперь поняла, в какое жуткое положение попала. Руки задрожали. Он же всё слышал! Господи, зачем же она так разоткровенничалась?!! Или не всё? В самолете довольно шумно. Может, все-таки нет? Или из-за шума моторов она говорила слишком громко, надеясь быть услышанной попутчицей? А заодно услышали и ближайшие соседи по салону. Кошмар.
Откуда он тут взялся? Это не может быть правдой. Так бывает только в кино. Или в плохих романах. Для таких неоправданных поворотов даже придумали название: 'Рояль в кустах'. Таких совпадений не бывает. Значит, он знал, что она летит этим рейсом?
Он не мог знать.
Но он все же оказался здесь. И всё слышал. Боже!!!
— Ты всё слышал?
Сергей уже стоял рядом с ее креслом и тянул из рук Ирины саквояж:
— Я не подслушивал. Но кое-что уловил, извини.
Уловил…
Он слышал…
Он слышал, что она стеснялась его рук, его профессии…
В это мгновение ее волновало только это. Уже неважной казалась история Черкасова и его сумасшедшей матери. Сергей знает, что Ира стыдилась его все эти годы — разве есть что-то страшнее этого?!
А Никольская не скрывала удовольствия от разыгрывающейся сцены. Как будто это она придумала отличный финал для своего сюжета:
— Я же говорила: все будет хорошо!
С ужасом Ира пыталась разглядеть второго пассажира переднего ряда: неужели ее исповедь слышала и дочь?
Сергей понял ее с полувзгляда, успокоил:
— Не бойся, Маришки здесь нет. Она уже неделю отдыхает тут с бойфрендом. Вырос ребенок, мы ей теперь не нужны. Но я не выдержал и решил нагрянуть. Нагрянем вместе — то-то ей сюрприз будет!
— Она не поймет, — прошептала Ира сквозь слезы. — Она никогда меня не простит…
— Поймет. Она теперь взрослая.
Ира боялась задать самый последний, самый важный вопрос. Набрала побольше воздуха, выдохнула:
— А Женя?
— В прошлом. Я обнаружил у нее серьезный недостаток: она не может быть тобой.
— Вы развелись, — с надеждой вздохнула Ирина.
— Да мы и не женились. Давай оставим эту тему. Твое прошлое, мое прошлое. Оба виноваты. Я, дурак, поверил Лариске. Ведь знал, что верить ей нельзя! Нужно было верить тебе. Нужно было хотя бы выслушать. Но умные мы задним числом. Простишь? И сняли тему, хватит. Идем скорее, Маринка ждет.
Довольная финалом Никольская осталась сидеть в кресле, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь.
Послесловие
На следующий после известных событий день Вадим уволился.
Прежде чем расстаться навсегда, Ирине пришлось встретиться с ним несколько раз для решения официальных вопросов, связанных с разводом. Черкасов проявил благородство: ничего не требовал, ни на чем не настаивал, все подписал без проволочек.
Последний раз они встретились в том же районном загсе, где и зарегистрировали не так давно отношения. Больше в Ириной жизни он не появлялся.
Один раз позвонила Паулина. Интересовалась причиной развода. Уговаривала одуматься: мол, Вадик очень переживает разрыв, даже пристрастился к бутылке: выпивает чуть не каждый вечер, но понемногу. Чтобы сын не чувствовал себя пьяницей-одиночкой, мать поддерживает ему компанию. Отец из госпиталя не вылезает, одной дома скучно. Вадику тем более тошно в съемной квартире. Вот они и коротают одинокие свои вечера вместе.
Ира так и не смогла рассказать ей правду.
Софья Исааковна умерла в самом конце лета. Трест выделил Ларисе Трегубович материальную помощь — в наше время похороны, увы, весьма недешевое 'удовольствие'.
Ирина выразила бывшей подруге соболезнования. Расчувствовавшись, едва не простила предательницу, но вовремя одумалась. Счастье, что удалось с минимальными потерями выбраться из ловушки, подстроенной Лариской. Но та ведь наверняка не успокоится на достигнутом.
Чтобы обезопасить себя от козней Трегубович, нужно убрать ее из треста. Если уволить без веских оснований невозможно, то наверняка должен быть другой вариант.
Должность заместителя генерального директора по экономическим вопросам была сокращена. Если нет заместителя — ему не нужен и секретарь. Вполне логично.
Трегубович стала безработной. Жестоко, наверное. Мать потеряла, а теперь и работы лишилась. Ира тяжело пришла к этому решению. Жалко было Лариску: наверняка ведь намучается, пока другую работу найдет.
Однако пора становиться взрослой. Если мама не научила Ирину говорить 'нет', этому ее научила Лариска. Хватит быть добренькой. Пора становиться стервой.
Трегубович отправилась на биржу труда, а Ира вроде как пошла на повышение. Была заместителем генерального директора — стала директором по экономике: просто, эффективно, и где-то даже изящно. Плюс материальная выгода: директорская зарплата выше, чем у заместителя.
Осталось лишь подыскать себе нового секретаря. Но Ира теперь битая, к этому делу она отнесется с большей ответственностью, чем раньше.