Комиссар молчит. А Ваднев, с неохотой подчиняясь медсестре, все толкует о деле:
— Николай Антонович! Слышишь? — натужно кричит он, пересиливая грохот боя. — Надо бы разузнать: кто особенно отличился? А?
Комиссар согласно кивает головой: ладно, дескать, сделаю, угомонись, наконец, дай перевязать себя.
Шум канонады снова нарастает. Взрывы заметно учащаются. Налетают самолеты. Немцы вновь перекинули огневой удар на передний край. Наблюдатели доносят:
— Новая группа танков — шесть штук. Поднялась из Салгирскои долины. Скрылась за горой Коль-Баир.
Бронетранспортерами подвозят пехотные подкрепления. К «Маяку» под Коль-Баир, к Базар-Обе и под Баран-Гору.
Готовится новая, еще более жестокая атака.
А за Суатом, где бьется 3-й отряд Ивана Дегтярева, как раз в эту пору разыгралась тяжелая драма.
Ни обороняться на этом рубеже, ни маневрировать нельзя. Самая же опасная слабина Засуатья — уязвимость с тыла. Стоит противнику один из своих отрядов хоть на километр-два продвинуть от Хаджи-Хобы вверх по Суату, и партизаны Засуатья в кольце. Этим и воспользовались сейчас фашисты.
Десятью танками они наносят удар прямо в лоб дегтяревской обороне. Пехоту же пускают совсем с другого направления — от Баксана по Суатской долине. Наступление фашисты прикрывают огнем двенадцати батарей и пятнадцати-двадцати самолетов.
Партизаны воюют с танками, а немецкая пехота совсем близко.
Приходит весточка от комиссара Бабичева:
— «Начальнику политотдела ЦОГ. Николай Дмитриевич! Дела наши хлопотные. Завтра будем в кольце. Оно-то не страшно. Бригадой, когда захотим, пробьемся. А что будет с гражданским населением? Надо бы ночью встретиться. И. Бабичев…»
…Ночь. Где-то в Салгирской долине изредка грохочут тяжелые пушки, в лесу рвутся снаряды. Время от времени налетают самолеты, высматривая костры. Но, несмотря ни на что, партизаны отдыхают.
А в Яман-Ташских землянках, где размещается штаб Центральной оперативной группы, не спят. В одной из них собрались обкомовцы: Ямпольский, Степанов, Колодяжный, автор этих строк. Здесь и начальник штаба Центральной оперативной группы подполковник Савченко.
Тусклый свет коптилки скупо освещает лица партизан. Все озабочены не на шутку. Ямпольский взглянул на часы:
— Начнем, товарищи. Через час соберется штаб и командиры бригад, комиссары. Надо успеть.
Говорит он тихо, спокойнее обычного. Подчеркнуто неторопливые движения, строгость лица, сосредоточенность взгляда — все обнаруживает внутреннюю собранность человека думающего, ищущего, готового нести всю полноту ответственности за принятые решения.
— Подпольному обкому, — продолжает Петр Романович, — надо принять принципиально важное решение о характере нашей тактики в завязавшихся боях с карателями. В тугой узел связались две проблемы — военная и морально-политическая; тактика партизанского оборонительного боя и наш долг по отношению к гражданскому населению, которое пришло под защиту партизан, вверило нам свою судьбу. На наше заседание мы пригласили начальника штаба подполковника Савченко. Вам слово, Василий Евдокимович.
Савченко, хотя и грузный, преклонного возраста человек, но быстро и молодцевато встает, окидывает всех острым взглядом.
— Я буду краток, — предупреждает он. — Задачи сторон: противник намерен разгромить партизан, освободить свой тыл и коммуникации, нужные ему как для обороны полуострова, так и на случай эвакуации. Перед партизанами я вижу четыре задачи: отвлечь с фронта на себя побольше сил противника — это раз; приковать эти силы к тыловым районам и причинить им урон — два; самим партизанам уйти от разгрома — три и защитить гражданское население — таковы наши задачи, товарищи.
Подполковник вновь обвел взглядом участников заседания и продолжает:
— Их — сорок-сорок пять тысяч, нас — три тысячи. А леса в ваших зуйских лесах нет! — подполковник кончиком карандаша проследил на карте очертания зеленого массива. — Тиркенский лес — три на четыре километра, Яман-Ташский — шесть на десять. Вокруг, сколько глазом достанешь — безлесные плоскогорья. Все они легко доступны для войск и техники врага. Тут не разгуляешься в маневре.
Заметив, что Ямпольский глядит на часы, докладчик заторопился.
— Жесткая оборона или маневр — так поставлен вопрос передо мною. Отвечаю: нужно стоять скалой. Уклониться сразу же от боев и начать маневр, значит, потерять боевой дух партизан, отказаться от сковывания сил врага в тыловом районе и от нанесения ему потерь. Придется покинуть базы боевого и продовольственного питания, тысячи голов скота, бросить тяжелое вооружение, маневрировать с которым в горах невозможно.