Пора возвращаться на КП. Там собираются командиры. Вдруг знакомый голос:
— Николай Дмитриевич! Это я, Кулявин.
— Ваня?! Живой!
Голос дрогнул и оборвался.
— Куда тебя, Ваня?
— В грудь гады… Подплываю вот.
— Ваня, дорогой! — пытаюсь подбодрить парня. — Не отчаивайся, рана в грудь тоже разная бывает. Вон Степан Подковский. Целую очередь принял в грудь. Изрешечен был. А вернулся. Опять вон воюет.
— Я вот что… — будто не слыша меня, продолжает парнишка. — С Семеном Ильичей… Тогда, летом… Тут шли, по Васильковской… И с вами тут невдалеке встретились. Помните? И я вам свою карточку оставил… Первая встреча тут… и последняя…
Он говорит тяжело, сквозь боль… сквозь рыдания…
На совещании командиров решаем: половина бойцов идет по лесу собирать население, чтобы увести в другой район. А 23-й отряд во главе с комбригом Соловьем должен до рассвета унести всех раненых и спрятать в скалах. Тех же, кто способен держаться в седле, увезем на лошадях.
— Ночь — время партизанское. Идите, товарищи. Действуйте, — торопим ребят.
Ночь выдалась ясная, светлая. Тихо, только слышны голоса бойцов, собирающих разбежавшихся жителей.
— Ого-го-го! Давай сюда-а-а!
Двадцать один час: собрано человек пятьсот… Двадцать два — жителей уже больше тысячи… Разгораются костры. Дети тянутся к теплу. Потерявшиеся находят друг друга, раздаются радостные возгласы.
Отрядные комиссары и политруки обращаются к населению:
— Товарищи! Разберитесь по десяткам! Составьте сотни.
Двадцать два тридцать: собралось тысяча двести жителей; еще через несколько минут — тысяча пятьсот… Костры горят жарче, и стало их больше — теперь горит вся гора.
Вдруг слышим гул в небе. Сюда летят самолеты.
Хватаем из костра недогоревшие головешки и бросаем в снег. Снегом закидываем очаг. Костра как и не было. А в лагере огни еще есть.
— Возду-у-у-х!
— Гаси живей! Быстро!
Взгляд невольно падает на высоту «700». Она по-прежнему ярко освещена. Фашисты уверены, что это их самолеты.
Вдруг радостные возгласы:
— Наши! Вон, сигналят!
В небе мигают огоньки — красный, зеленый, белый. Ведущий сигналит бортовыми огнями. За ним, ревя моторами, идет эскадрилья.
— Прилетели!
— Молодцы! Соколы наши!
Стартовая команда вмиг разжигает костры. И вот в звездном небе видны белые купола парашютов: один, другой, еще два… всего восемь.
Партизаны бегут за дарами Большой земли.
Гора ликует. В воздух летят шапки, люди обнимаются, целуются.
— Ура! Ура! Бомбят!..
Небо прошивают цветные фосфорические нити трассирующих пуль — немцы бьют по самолетам. А те заход за заходом сбрасывают бомбы. В южной части лесного массива, где-то у 3-й казармы, сверкают огневые всплески, оттуда доносится тяжелый грохот бомбовых взрывов.
— Спасибо, родные! — кричит гора Токуш.
…4 января 1944 года. День немецкого наступления девятый. Северо-западный угол Яман-Ташского лесного массива. Ни одной стычки в течение восьми суток тут не было. Примыкающие села служат местом стоянки резервных частей карательного корпуса.
Под боком у этих войск и расположились три отряда 5-й партизанской бригады: 3-й, 6-й, 21-й. Тут и часть раненых, и две тысячи гражданского населения — все, кого удалось собрать после вражеского налета на Васильковскую.
Мы тщательно замаскировались и сидим в укрытиях.
Вот только утро выдалось не партизанское. Оно разгорается ясное и солнечное. Все видно, как на ладони. Нас клонит ко сну, просто валимся с ног от усталости. Весь гражданский лагерь спит. А мы с Сендецким, отгоняя дремоту, обсуждаем создавшееся положение. Оба то и дело поглядываем на стрелки часов. А они будто застыли. Всего лишь десятый час показывают. Впереди еще целый день.
— Ай-яй-яй!.. Что ж это делается? — раздается вдруг полный досады голос Василия Ивановича Сендецкого. — Какой провал!!!
Оглядываюсь и вижу: по заснеженному склону, по той самой тропе, которую ночью пробила в снегу 5-я бригада и гражданское население, идет прямо в наш скрытый лагерь длиннющая, тысячеголовая людская колонна — старики, женщины, дети. Это те, кто собрался на горе Токуш уже после того, как мы ушли оттуда… Они нашли нас по следам и теперь идут огромной черной массой на виду у фашистских летчиков.
В считанные минуты на наш лагерь обрушиваются бомбовые удары, смертоносный обвал мин, снарядов, гранат. Ротами и батальонами фашисты направляются в лес с трех сторон и берут нас в кольцо окружения. То там, то тут отряды вступают в огневые схватки, перестрелка шумит в трех направлениях сразу. Нет, не продержаться нам здесь до вечера. Да и защищать-то теперь, собственно, некого: напуганные крестьяне разбежались по лесу в разные стороны.