Юта Тен
Поцеловать небеса. Книга 1
Часть 1. Голгофа милосердная
Благодарю автора, пожелавшего остаться неизвестным, за предоставленный материал.
Несколько лет назад я получила по почте толстый конверт с мелко исписанными желтыми листами. К ним была приложена краткая записка: «Я знаю, что Вы лучше меня распорядитесь этим. В этом вся моя жизнь».
Я никогда не слышала, чтобы она жаловалась. И на вопросы дней идущих, что рубят с плеча, рассекают воздух со свистом, она всегда находила ответ.
Она и Жизнь – без устали дерзили друг другу.
Я знала ее очень давно…
Прочитав ее труд от начала и до конца, я приняла решение оформить его и с согласия автора предать гласности, потому как история эта показалась мне в своем роде уникальной.
Глава 1
Это надо пережить, осмыслить, ощутить, выстрадать, чтобы потом сказать: «Нет ничего ужаснее, чем человек без Родины, без отчего дома, один на один с судьбой, без поддержки и без будущего…»
Седой корейский лама осторожно взял мою руку, повернул ладонью к себе. Я поспешно сжала кулак, тихо спросила: «Может не надо?» «Отчего?» – хрипло удивился он.
Я разомкнула пальцы, он в долгой задумчивости смотрел на причудливые узоры… Закрыл глаза, вздохнул.
«Ну, и?..» – тихо спросила я.
«М-да… Трудно… Но все будет хорошо», – неуверенно прошептал он, и его ответный взгляд наполнился испугом.
Я родилась у женщины, имеющей смутное представление о детях. Родилась не как все, а ногами вперед, как будто только что умерла в другом, параллельном мире. С этого момента и началась моя необыкновенная, непредсказуемая жизнь, похожая на придуманный кем-то роман.
Все мое далекое детство прошло в среднеазиатских степях. Родители-геологи, люди выпивающие, непритязательные к быту и жизненным условиям, часто переезжали с места на место, каждое из которых мало чем отличалось от предыдущего. Я меняла школы, друзей, привычки, менталитет и мировоззрение так же легко и постоянно, как деревья меняют свою листву. И все, что я вынесла из детства – это оглушительное ощущение свободы и простора, которые таит в себе бескрайняя горячая степь, память о широте и мудрости гостеприимного азиатского народа. Свернув воспоминания цветным платочком, я положила их в самый потаенный карман разума. Там осталась моя Родина, до сих пор мне снятся холмы, усеянные тюльпанами, бесконечные отары овец, наши геологические домики с обрывками цивилизации, далекие школьные друзья, дети таких же геологов, как мои мама и папа. Снятся школьные классы с промерзлыми окнами и печным отоплением, лютые степные зимы и жуткие воющие ветры, долетающие с Байконура после запуска очередной космической ракеты.
Я быстро выросла и стала крепким закаленным подростком. Все эти сказки про ужасную урановую экологию степей Азии так и остались сказками. Я стала симпатичной длинноногой и абсолютно здоровой девицей, всегда первой в классе, радостью для родителей, которые к тому времени уже окончательно развелись.
Из зеркала на меня всегда смотрели ясные, голубовато-зеленые глаза, оттуда же улыбались пухлые смешные губки, слегка дразнился курносый носик. Медленно растущие, русые волосы никак не могли перейти отметку «ниже лопаток», что неимоверно злило меня и часто портило настроение.
К концу десятого года обучения я смело покуривала в школьных туалетах и опробовала несколько видов крепких спиртных напитков на дружеских вечеринках.
Но, в общем, жила без большого греха. Мною была прилежно прочитана вся домашняя библиотека, собранная мамой в ажиотажном пылу погони за книжной модой. Это были лучшие мастера мировой литературы. Классики! Боги! Мои единственные признанные учителя. Внезапно я начала писать сама. Моими школьными сочинениями с упоением зачитывалась классная руководительница, она делала это напоказ, перед всеми учениками, что откровенно смущало меня… Вся моя личная писанина сводилась к небольшим стихам и коротким рассказикам. Я научилась видеть мир по-другому, изнутри, что отдалило меня от сверстников и, наверное, отдаляет до сих пор.
Родители наградили меня не только прекрасной внешностью, но и бунтарским характером, за которым укрылось ранимое нежное сердце. Первая любовь, выпускной бал, попытки получить высшее образование – все было провалено с треском! Тогда же, на первой попытке взлета, я заклеймила себя полной неудачницей и пошла по собственным университетам, еще не догадываясь, что побег от себя невозможен. Я рано познакомилась с деньгами, потому что жила с ними в одной квартире. Но в степи их не на что было тратить, и они не имели там такого значения, как в большом и искушенном тратами городе.