– Мы, – сказала Эсме. – Мы же друзья?
– Конечно, друзья, – заявил профессор. – И это напоминает мне, что у меня есть билеты на «Богему» в субботу вечером. Я был бы польщен, если бы вы составили мне компанию.
Эсме бросилась к нему.
– О, да, да, пожалуйста. Опера – и этот великолепный певец. – Она повернулась к матери. – Мама, скажи «да», пожалуйста…
– Очень мило с вашей стороны, Саймон. Это было бы прекрасным развлечением.
Миссис Бекуорт испытывала такой же восторг, как и Эсме.
Джулия ничего не сказала.
– Нам надо нарядиться? – спросила Эсме, заполняя неловкую паузу.
– Эээ… Что-нибудь симпатичное.
Профессор, так свободно справлявшийся с непроизносимыми медицинскими терминами, растерялся.
– Вы наденете смокинг? – спросила миссис Бекуорт. – Боюсь, ни у кого из нас нет модных нарядов.
Профессор взглянул на Джулию.
– В «Кафе Ройяль» на вас было что-то шелковое и зеленое. Оно бы прекрасно подошло.
– Это старая вещь, – заявила Эсме. – Джулия носит ее годами. Правда, то платье ей действительно идет.
– Очень полезный совет, Саймон, – сказала ее мать. – Мы бы не хотели вас сконфузить.
– Я абсолютно уверен, что это невозможно, миссис Бекуорт. Могу я заехать за вами после семи?
Вскоре после этого он ушел, наклонившись за поцелуем Эсме, пожав руку миссис Бекуорт и дружески пожелав Ласкомбу спокойной ночи. Но Джулии едва кивнул, напомнив, что увидит ее утром.
Эсме собиралась высказаться по этому поводу, но не успела вставить слово, как мать сказала:
– Мы должны решить вопрос с одеждой. Эсме, заканчивай домашнюю работу. Поговорим за ужином. Да, я уверена, Джулия поможет тебе с сочинением, пока я переговорю с Ласкомбом…
На кухне она уселась за стол, где старый преданный слуга готовил салат.
– Поджаренный сыр, – сказал старик. – Шеф заскочил так, что не дал мне времени ни на что другое.
– Да, мы его не ожидали. Очень мило с его стороны нас пригласить. Если хочешь, можешь взять выходной на субботний день и вечер, Ласкомб, мы поздно вернемся. Думаю, нам лучше попить чаю перед выходом, и мы справимся сами.
– Хорошо, миссис Бекуорт. Я бы хотел посмотреть один фильм. Пойду на утренний сеанс и попью чаю у сестры. – Он нарезал хлеб. – Шеф не так уж много смотрел на мисс Джулию. Ладно, он растерян, и она тоже, благослови ее Господь. Но лучше ему ее не обижать, или я сверну ему шею.
Миссис Бекуорт ответила на это великодушное предложение в том же духе, в каком оно было сделано.
– Ласкомб, без тебя мы бы пропали. С тех пор, как умер доктор, ты всегда остаешься нашим преданным другом.
– И счастлив этим, миссис Бекуорт. – Он положил хлеб в тостер. – Шеф явно подходит для нашей Джулии. Нам надо лишь набраться немного терпения, пока они сами это обнаружат. Сейчас у них противоположные намерения, да?
– Да, Ласкомб. Я думаю, ты прав. Мы должны подождать и посмотреть.
За ужином разговор крутился вокруг важного вопроса – что надеть. Джулия, втайне удивленная, что профессор заметил ее платье, согласилась, что зеленое джерси подойдет. Ее мать вспомнила о наряде, что называла «старым добрым черным», которое немедленно забраковали как слишком скучное.
– Ты надевала на серебряную свадьбу серое шелковое платье, – задумчиво сказала старшая дочь. – Надо переделать горловину, и в шкафу есть немного кружева – я могла бы превратить его в жабо.
Проблема Эсме оказалась серьезнее. До субботы осталось четыре дня, а в гардеробе младшей Бекуорт не было ничего, подходящего к случаю.
– Мама, от бабушки остался сапфировый бархатный плащ, – вспомнила Джулия. – Ткани хватит, чтобы сделать для Эсме сарафан. Если ты найдешь выкройку, я могла бы завтра его скроить и сшить на машинке. Эсме, тебе нужна блузка. У меня есть что-нибудь? Да, белая с короткими рукавами. Я могу ее взять и добавить синюю отделку по горловине. Если не получится, мы можем выбраться в субботу днем и что-нибудь найти.
Профессор, преследуя собственные планы, старался в следующие несколько дней не сидеть за столом. Это означало, что ему приходилось работать допоздна после ухода Джулии. Кроме того, не считая диктовки писем, они мало виделись. По правде говоря, она сопровождала его на обходах. Но то же делали дюжина других людей, и можно было не опасаться остаться с ней наедине.
Лишь в пятницу перед уходом Джулии он небрежно сказал:
– Увидимся завтра вечером. Я говорил, после семи, да?
– Да, профессор. Мы будем готовы, – ответила Джулия и добавила: – Мы с нетерпением ждем этого вечера.
И ушла домой, намереваясь закончить наряд для Эсме, который получался на удивление хорошо. Синее ей очень шло. И хотя все трое знали, что вещь пошита из старого плаща, остальным это было неизвестно, а радикально переделанная блузка почти полностью скрывалась под сарафаном.
Субботним вечером, одевшись и подготовившись, они внимательно осматривали друг друга. Миссис Бекуорт выглядела очаровательно – жабо изменило ее наряд, к тому же, она прикрепила аметистовую брошь. Эсме с детским восторгом прихорашивалась, а Джулия, облачившись в зеленое платье, надеялась, что профессор не сочтет их слишком немодными.
Он появился вовремя, похвалил наряды дам и помог миссис Бекуорт облачиться в кашемировое пальто.
– Мы его делим, – беспечно сообщила гостю Эсме. – Оно мамино, но и Джулия его носит, а когда я подрасту, тоже смогу его одалживать.
Ни один мускул не дрогнул на лице профессора. Он пропустил мимо ушей неловкий возглас миссис Бекуорт и резкий вздох Джулии.
– Очень скоро ты станешь очаровательной юной леди, – заметил он. – Мне нравится эта синяя штука на тебе.
– Никогда не догадаетесь… – начала Эсме.
– Эсме, нет, – прервала сестру Джулия.
Ласкомб, вышедший в прихожую проводить их, отвлек на себя внимание.
Гораздо позже, лежа в постели, Джулия, слишком переполненная эмоциями, чтобы спать, обдумывала вечер. Он прошел замечательно. Оперный театр выглядел великолепно, публика блистала и сверкала, и пение было чудесным – более того, захватывающе драматичным. Когда в конце последнего действия опустился занавес, Джулии захотелось плакать от грусти. Она не могла говорить, лишь тряхнула головой и улыбнулась, когда профессор спросил, понравилось ли ей.
Он отвез их в «Савой» и угостил ужином, и Эсме, с благодарностью вспомнила Джулия, вела себя прекрасно, хотя ее глаза сверкали от возбуждения, и было очевидно, что ей хочется глазеть по сторонам и отпускать замечания. Мать говорила мало, но Джулия давно не видела ее такой счастливой.
Сама же она сочла этот вечер неповторимым – из тех, что она будет хранить, как сокровище, до конца жизни и вспоминать, когда профессор вновь станет холодным и безразличным и начнет называть ее мисс Бекуорт.
Наконец, Джулия закрыла глаза, счастливо думая, что синий бархатный наряд получился очень удачным. Хотя швы и отделка не выдерживали близкого осмотра, никто бы не догадался…
Профессор не догадался, но заподозрил. И это подозрение подтвердила Эсме – откровенное дитя, оказавшись ненадолго с ним наедине, доверилось, что наряд переделан из старого бабушкиного плаща.
– Это заняло у Джулии три дня. Она всегда отлично кроила, но у нас старая машинка, которая не очень хорошо шьет. Лучше не заглядывать внутрь и не рассматривать швы, но сарафан милый, правда?
– Очаровательный, – мягко уверил профессор. – Никто бы и не догадался, что это не новинка из лучших магазинов.
Это замечание вдохновило малышку на рассказ о мамином кружевном жабо.
К счастью, назавтра было воскресенье. Это дало Джулии время напомнить себе, что приглашение профессора и великолепный вечерний выход не означают, что теперь тот станет дружелюбнее. Голландец вел себя очень странно. Она никак не могла его понять. То он холоден, безразличен и погружен лишь в работу, то в следующую минуту по-дружески расспрашивает о матери и Эсме.