Вексфорд вышел за дверь. Не оглядываясь, он знал, что Берден следует за ним. Гнев, который бурлил в нем в ресторане, теперь закипел вновь, хоть и по другому случаю, и грозил вот-вот прорваться наружу.
— Когда я убью его, по крайней мере вскрытие будет делать Тремлетт, — произнес он невыразительно и бесстрастно.
— Дженни большая поклонница ее книг, — сказал Берден. — Этих, антропологических, или как их назвать. Пожалуй, я бы сказал, что они и политические тоже. Выдающаяся женщина она была. На прошлой неделе я подарил Дженни на день рождения ее автобиографию.
В холл вошла Карен Малэхайд.
— Я не была уверена, что делать, — сказала она. — Я знала, что вы захотите поговорить с Харрисонами и Габбитасом, пока еще не совсем поздно, и потому сразу сообщила им факты. Кажется, это их потрясло.
— Ты все сделала правильно, — сказал Вексфорд.
— Я сказала, что вы придете не позже чем через полчаса, сэр. Они живут в коттедже на две семьи в двух минутах по дорожке, что ведет от сада позади дома.
— Покажи мне.
Карен проводила его к западному крылу, провела мимо разбитого полукруглого окна и показала дорогу, которая шла по саду и пропадала во тьме.
— Две минуты на машине или пешком?
— Пешком минут десять, я бы сказала. Я скажу Дональдсону, где это. Сказать?
— Скажи мне, я пройдусь.
Дональдсон приедет с Барри Вайном. А Вексфорд зашагал по дорожке, отделенной от сада полосой высокого кустарника. По другую сторону дорожки возвышался лес. Встала луна, и тумана в лесу почти не было. Сюда не достигал свет прожекторов, и дорожку впереди выбелил зеленоватый фосфоресцирующий лунный свет, а ели и сосны бросали на нее черные тени, где сплошные, где ажурные. Такими же черными на светлом небе были силуэты фантастических деревьев, десятки лет назад посаженных здесь образцов самых разных пород. Даже ночью они выглядели удивительными и сказочными — из-за небывалой высоты, странной формы лап или вывернутых сучьев. На дорожке под ногами тени от их ветвей казались буквами древнего еврейского пергамента. Вексфорд думал о смерти и о контрастах. Самое отвратительное и безобразное случилось в таком прекрасном месте, «совершенство в горьком унижении». Инспектор содрогнулся, вспомнив кровавые пятна, которыми, будто расплесканной краской, были испачканы вся комната и стол.
А здесь, совсем рядом, — будто другой мир. Сказочная дорожка, зачарованный лес. Не реальный пейзаж, а словно декорация к «Волшебной флейте» или сцена из сказки, не место, а картинка. И полная тишь кругом. Вексфорд бесшумно ступал по опавшей сосновой хвое. На каждом повороте тропы открывались новые купы деревьев: освещенные луной голые лиственницы, ветви араукарий, подобные каким-то застывшим рептилиям, остроконечные кипарисы с плотными, как гобелен, кронами, зонтичные сосны, стройные и густые можжевельники, ели, топорщившие на косматых лапах прошлогодние шишки. Бор, набирая силу, заливала светом луна, но в мерцающих аллеях тут и там не могла преодолеть непроницаемую завесу колючих ветвей или переплетенных, как спутанные бухты каната, сучьев. Природа, которая должна была восстать и взреветь, сотрясти леса воем урагана, заставить зверей и растения возмутиться, а ветви деревьев заколыхаться в горестной жалобе, дремала в безмятежном покое. Тишь стояла почти сверхъестественная — ни веточка не шелохнется. Дорожка вильнула и за поворотом сошла на нет, деревья поредели, и перед Вексфордом открылась поляна. Узкая тропа уводила за шпалеры каких-то более заурядных хвойных деревьев, в конце тропы мерцали огни коттеджа…
Барри Вайн и Карен Малэхайд поднялись на второй и третий этаж проверить, нет ли там других тел.
Бердену было любопытно, что там, наверху, но он не решился шагать через тело Харви Коупленда, пока Арчболд не записал его положение, фотограф не заснял во всех ракурсах, а патологоанатом не провел предварительный осмотр. Чтобы пройти на лестницу, Бердену пришлось бы перешагнуть через откинутую правую руку убитого. Вайн и Карен так и поступили, но его удерживали нерешительность, брезгливость и чувство приличия. Вместо того он прошел через зал и заглянул в смежную комнату. Оказалось — гостиная, изысканно отделанная и прекрасно обставленная, музей изящных вещиц и настоящих произведений искусства. Берден никогда не подумал бы, что так живет Давина Флори, — ему представлялось скорее что-то богемное и небрежное. Она ему виделась одетой в халат или брюки, она засиживалась допоздна за разговорами и вином в кругу друзей-единомышленников у старинного потрепанного стола в большой неприбранной комнате. Эту комнату его воображение рисовало чем-то вроде пиршественной залы. А Давину Флори, обитавшую там, — одетой в пеплум царицей из греческих трагедий. Он смущенно усмехнулся, еще раз окинул взглядом фестонные занавески, портреты в золоченых рамах, жардиньерки с толстянками и папоротниками, мебель XVIII века с тонкими ножками и закрыл дверь.
В задней части восточного крыла, за холлом, располагались кабинеты хозяина и хозяйки и еще одна гостиная, выходившая в большое застекленное помещение, полное растений. Кто-то из погибших был увлеченным садоводом. В воздухе стоял запах цветущих нарциссов и гиацинтов и ощущалась особая мягкая сырость, зеленая дымка, которая всегда бывает в оранжереях.
За столовой Берден нашел библиотеку. Все комнаты были так же изысканно отделаны, тщательно прибраны и ухожены, как и гостиная. Будто он пришел в дом-музей, во дворец, где некоторые помещения открыты для осмотра публики. Книги в библиотеке стояли за сдвижными экранами из тонких реек красного дерева и тонкого матового стекла. На столике открытой лежала единственная книга. Берден разглядел, что напечатана она старинным шрифтом, и подумал, что там, наверное, еще используются высокие S. От библиотеки он прошел коридором на кухню. Кухня большая, но ничуть не темная и не грязная, совсем недавно отделанная в псевдокрестьянском стиле «под маслобойню», хотя дверцы шкафчиков, как показалось Бердену, были все же не сосновые, а дубовые. Здесь он нашел тот старинный столик, который ему представлялся: на его отполированной до блеска столешнице в центре стояло полированное деревянное блюдо с фруктами.
Покашливание за спиной заставило его обернуться. В кухню вошли Арчболд и Чепстоу, дактилоскопист.
— Извините, сэр. Отпечатки.
Берден поднял правую руку, показывая, что он в перчатках. Чепстоу кивнул и занялся ручкой на внутренней стороне двери. Это был слишком роскошный дом, чтобы черный ход вел прямо из кухни. Берден осторожно заглянул в открытые двери и увидел за одной из них прачечную со стиральной машиной, сушилкой и всеми приспособлениями для глажки, а за другой — подобие прихожей, с полками, шкафами и вешалкой, на которой висела одежда. Из третьей комнаты вел черный ход.
Он оглянулся на Арчболда, который шел следом. Арчболд чуть кивнул в ответ. Засов на двери не задвинут, ключ торчит в замке. Трогать ручку Берден не стал — все равно, голыми руками или в перчатках.
— Думаете, они прошли здесь?
— Это возможно, так ведь, сэр? А как иначе? Все остальные двери заперты.
— Если только их не впустили. Кто-то мог открыть им парадную дверь и пропустить в дом.
Вошел Чепстоу и стал снимать отпечатки с дверной ручки, замка и косяков. Затем осторожно, надев хлопчатобумажную перчатку, взялся за ручку и повернул. Ручка подалась, и дверь отворилась в прохладную зеленоватую ночь, слабо озаренную далеким лунным светом. Берден разглядел в темноте верхушки деревьев вокруг переднего двора.
— Кто-то оставил дверь незапертой. Может быть, экономка, уходя домой. Может, она никогда не запирает, уходя, а хозяева запирают только на ночь, перед тем как лягут спать.
— Ужасно, если приходится запираться даже в таком уединенном месте.
— Но они, очевидно, не заперлись, — ответил Берден сердито.
Он прошел через прачечную, оттуда в открытые двери в небольшой служебный холл, где по стенам стояли шкафы, а в середине уходила наверх огражденная лестница — гораздо уже, чем парадная. Это была «черная лестница» — принадлежность больших старинных домов, о которой Бердену часто приходилось читать, но почти или совсем не приходилось встречать. Он поднялся и оказался в коридоре с рядами распахнутых дверей по обеим сторонам. Комнат, казалось, было не перечесть. В таком большом доме, пожалуй, и не помнишь, сколько у тебя спален. Двигаясь по коридору, он зажигал и снова гасил огни в спальнях. Коридор свернул влево, и он понял, что вышел в западное крыло и находится над столовой. Здесь была единственная дверь. Закрыта. Берден отворил ее и, нашарив слева на стене выключатель, зажег электричество.