Зажег и увидел наконец тот беспорядок, в котором, как ему казалось, обитала Давина Флори. Но уже через мгновение он понял, что беспорядок оставили после себя побывавшие здесь убийцы или убийца. Что там говорила ему Карен Малэхайд? «Они что-то искали в ее спальне и все перевернули».
Постель не была разбросана совсем, но покрывало отдернуто, подушки на полу. Ящички двух прикроватных столиков выдернуты и брошены, то же с двумя ящиками туалетного столика. Дверь платяного шкафа откинута, из шкафа на ковер вывалилась туфля. Крышка оттоманки, что стояла в изножье кровати, поднята, оттуда по полу размотан шлейф тонкой ткани с розово-золотым растительным орнаментом. Бердена посетило странное ощущение. Его представление о персоне Давины Флори и ее образе жизни упорно не хотело меркнуть. Вот так он и представлял себе ее спальню: великолепно устроенной, вымытой и прибранной, но в постоянном беспорядке, который устраивает сама хозяйка. И не то чтобы она барственно презирала труд слуг — просто не замечала, не понимала или не ценила опрятности в комнатах.
Но ведь это не так. Это сделал чужой, грабитель.
Что же тогда не вязалось в его сознании? Пустая шкатулка для драгоценностей, красная кожаная коробочка, брошенная открытой на ковре, вполне исчерпывающе объяснила ему, в чем дело.
Берден печально покачал головой — он никогда бы не подумал, что у Давины Флори есть драгоценности или шкатулка, в которую их кладут.
В маленькой гостиной Харрисонов пять человек уже создавали столпотворение. Из квартиры за стеной привели лесничего Джона Габбитаса. Стульев не хватало, так что пришлось внести недостающие сверху. Бренда Харрисон настояла, чтобы они выпили чаю, и хотя никто, казалось, чаю не хотел, Вексфорд подумал, что это всех успокоит и приободрит.
Бренда сохраняла хладнокровие. Конечно, до прихода Вексфорда у нее было примерно полчаса, чтобы справиться с потрясением. И тем не менее что-то в ее бодрой распорядительности его смущало. Будто бы Вайн и Карен Малэхайд сообщили ей, что у хозяев случились какие-то неприятности по дому: сорвало ветром кусок кровли или потолок протек. Она порхала по комнате с чашками и жестянкой сухого печенья, а ее муж подавленно сидел, уставившись в пространство перед собой, и покачивал головой, будто не желая верить.
Прежде чем пойти готовить чай, Бренда — показавшаяся инспектору женщиной чересчур активной, беспокойной — подтвердила его идентификацию убитых. Мужчина на ступенях был Харви Коупленд, старшая из двух женщин за столом — Давина Флори, вторая, по сведениям Бренды, была дочерью Давины, Наоми. Несмотря на высокий, с любой точки зрения, статус обитателей дома, здесь, похоже, все звали друг друга по именам: Давина, Наоми, Харви, Бренда… Бренда смешалась на секунду, вспоминая фамилию Наоми.
— Ах да, Джонс, она была миссис Джонс, но девочка называла себя Флори.
— Девочка?
— Дейзи была дочкой Наоми и внучкой Давины. Она тоже Давина, была как бы Давина Флори-младшая — если вы понимаете, о чем я, — но в семье ее звали Дэйзи.
— Почему «была»? — спросил Вексфорд. — Она жива.
Бренда слегка передернула плечами. В ее тоне Вексфорду послышалось возмущение — возможно, ей не понравилось, что ее поправляют.
— О, мне показалась, офицер сказала, что всех…
После этого она и отправилась готовить чай. Вексфорд уже понял, что из этих троих она будет ему самым полезным человеком. Ее черствость и отвратительное безразличие делу нисколько не вредили. Напротив, благодаря этому она могла оказаться наилучшим свидетелем.
В самом деле, Джон Габбитас, мужчина под тридцать, хоть и жил в Танкред-Хаусе и следил за здешним лесом, работал еще и как свободный лесничий и в этот вечер выполнял работу на другом конце графства, а домой вернулся лишь час назад. Ну а Кен Харрисон вряд ли произнес хоть слово в присутствии Вайна и Вексфорда.
— Когда вы их видели в последний раз? — спросил Вексфорд.
Бренда отвечала не задумываясь. Она вообще была не из тех женщин, что задумываются.
— В семь тридцать. Это всегда так, я как часы. Если у нее не было гостей к ужину. Когда они ужинали одни, вчетвером, я всегда готовила, что там нужно было, сервировала на тележке с подогревом и отвозила в столовую. Стол накрывала Наоми. Вернее, я так думаю, я никогда сама не видела. Когда Давина была дома, она любила садиться за ужин ровно в семь сорок пять в любой день. Так было всегда.
— И сегодня?
— Как всегда. Я прикатила тележку в семь тридцать. Суп, палтус, абрикосы в йогурте. Я заглянула в саршо, и они все были там…
— Куда вы заглянули?
— В саршо. Так они называли это. Оранжерею. Я сказала, что ухожу, и вышла через заднюю дверь, как обычно.
— Вы заперли заднюю дверь?
— Нет. Конечно, нет. Я никогда не запираю. И потом, там еще была Биб.
— Биб?
— Она помогает по дому. Приезжает на велосипеде. По утрам у нее бывает работа где-то еще, так что она чаще приезжает после полудня. Когда я уходила, она заканчивала мыть холодильник и сказала, что идет через пять минут.
И тут Бренде внезапно пришла в голову какая-то мысль, и она изменилась в лице — впервые за вечер.
— А кошка? — спросила она. — Кошка цела? Ведь они же не убили кошку?
— Насколько я знаю, нет, — ответил Вексфорд. — Нет, точно нет. — Спрятав иронию, он добавил: — Только людей, — но едва успел открыть рот, как Бренда уже воскликнула:
— Слава богу!
Вексфорд дал ей секунду, потом спросил:
— Вы слышали что-нибудь после восьми часов? Машину? Выстрелы?
Он знал, что отсюда выстрелы не могли быть слышны. Если стреляли в доме. Она покачала головой.
— Машины здесь не проезжают. Тут дорога кончается. Тут ездят только по главному проезду и по короткой.
— По короткой?
Бренда рассердилась. Она была из тех людей, которые думают, что каждый должен знать порядки, правила и географию их личного мира так же хорошо, как они сами.
— Дорога от Помфрет-Монакорум, ну?
Габбитас сказал:
— По ней я сегодня возвращался.
— Когда это было?
— Минут двадцать девятого, полчаса… Никого не видел, если вы это хотите знать. Ни навстречу, ни по пути не было ни одной машины и вообще никакого движения.
Вексфорду этот ответ показался как-то чересчур продуманным. Тут заговорил Кен Харрисон. Слова складывались у него медленно, будто он перенес травму или болезнь гортани и теперь заново учился владеть голосом.
— Мы ничего не слышали. Ни звука не было. — И добавил с удивлением или сомнением: — Здесь никогда не бывает. — И пояснил: — Отсюда просто не слышно, что бывает в доме.
Остальные давно поняли, что произошло, и примирились. Миссис Харрисон сориентировалась сразу. Ее мир изменился, но она с этим справится. А вот ее муж вел себя так, будто до него только сейчас дошел смысл случившегося:
— Все мертвые? Вы сказали, они все мертвые?
Вексфорд подумал, что это звучит, как строчка из «Макбета», хотя он не помнил там в точности такой. В этот вечер слишком многое было как будто из «Макбета».
— Девочка, мисс Флори, Дейзи. Она жива.
«Но жива ли? — подумал он. — Жива ли еще?»
И туг Харрисон изумил его. Вексфорд думал, что такое невозможно, но Харрисону это удалось.
— Забавно, что они с ней не покончили, правда?
Барри Вайн кашлянул.
— Еще чашечку? — предложила ему Бренда.
— Нет, спасибо. Уже поздно, мы уходим. Вы, наверное, уже спать хотите.
— Так вы с нами покончили, нет?
Наверное, это было его любимое слово. Кен перевел на Вексфорда затуманенный потерянный взгляд.