– Чего застыл-то, как истукан, садись, – сказал он, лишь они зашли, и Рун с интересом и неуверенностью принялся разглядывать настольное убранство и яства.
В тоне его довольно отчётливо различалась холодная надменность с примесью капельки раздражения и огорчения. Рун послушался. Пока раздумывал, какое яство отведать первым, слуга уж начал накладывать ему в тарелку с блюда.
– Да я сам могу наложить, не нужно, – вежливо обратился к нему Рун.
– Ишь ты, может он, – саркастически произнёс слуга. – Все могут. И господа могут. А мы тогда зачем? Приказал милорд служить, значит буду служить. Даже тебе. Или ты барону перечить вздумал?
Рун промолчал, смирившись.
– Вот же наказанье, – вздохнул слуга, ставя перед ним тарелку с очень густой жижей, не то каша, не то похлёбка. – Я таким господам прислуживал! Даже графу как-то. И вот теперь… За что на меня осерчали их милость? Э-эх! А ведь там кто-то фее служит. А я здесь тебе.
Рун взял ложку. Покрутил в руке, дивясь. Ложка была очень красивая, пусть и деревянная, но с резной ручкой, расписанная узорами, идеально ровной формы.
– Ты смотри только у меня, не вздумай спереть что-нибудь, – строго глянул на него слуга, по своему истолковав его интерес к столовым приборам. – Я за тобой слежу.
– Я вам что, вор?! – возмутился Рун.
– Я тебя знать не знаю. Дурное про тебя говорят, – объяснил слуга, умудрившись совместить в голосе мирные интонации, лёгкую неприязнь и искренность. – Таким как ты… совести у тебя нету. А раз нету, значит и спереть запросто можешь. Когда будешь думать, что не заметят. Я замечу, будь уверен.
Руну снова оставалось лишь промолчать. Какие ещё варианты? Полезть в драку что ли? Ничего не поделаешь. Осторожно отправил в рот первую ложку. Затем ещё. И ещё. И остановился в недоумении. Слуга стоял рядом, прямо над душой, неотрывно наблюдая, словно не понимал, что этим провоцирует смущение.
– Что, не понравилось? – спросил он не без толики удивления и презрения.
– Вкус необыкновенный, – честно ответил Рун. – Аромат. Сильный. Приятный очень. Но… столь солёно. Что малость тяжеловато есть.
На его лице нарисовалось виноватое выражение. Слуга даже оторопел слегка.
– Ты хоть понимаешь, что это со стола милорда кушанья? – заявил он с изумлённым осуждением. – Это безупречно. Особенно в сравнении с тем, что вы там у себя лопаете.
– Мне солёно, – упрямо проговорил Рун. – Я и есть-то не хочу ещё. Наешься такого, потом пить всё время будешь хотеть. А здесь мне просить неловко. Да и станешь много пить, захочется… ну… на двор. А бегать тут тоже несподручно.
Слуга лишь покачал головой, всем своим видом показывая «вот же принесла нелёгкая деревенщину».
– Чтож, – сказал он. – Тогда второе. Сиди, я обслужу.
Он сам отставил от Руна предыдущую тарелку, снял крышку с небольшого металлического блюда, где обнаружилась уже наполненная чем-то тарелочка. Подал.
– Приятного аппетита, – пожелал он нарочито вежливо.
Рун с осторожным интересом воззрился на новое яство, понюхал. Слуга наблюдал за этим саркастически. Рун оправил первую ложку в рот. Пожевал.
– А что это? – задал он вопрос с недоумением.
– Что-то изысканное. Чего ты отродясь не едал, – поведал слуга.
Рун сидел, глядя в тарелку задумчиво.
– Странное. Очень, – признался он. – Но вкусно. Было бы. Если бы не было солёно. Соленовато.
У слуги явно на язык напрашивались какие-то экспрессивные эпитеты, но он сдержался, вздохнул только.
– Трете, – объявил он.
Снова поменял тарелку. Третьим блюдом был застывший кусок ярко жёлтой желейной массы квадратной формы. Рун, никогда ничего подобного не видавший, с сомнением осмотрел сей диковинный продукт. Деваться некуда, решился попробовать. Ощущения испытал не самые положительные. Если бы он был дома, то сразу выплюнул бы. Здесь же плевать на тарелку господ не рискнул, сморщившись дожевал стоически и с трудом проглотил.
– Что, и это не понравилось? – с плохо скрываемым насмешливым неодобрением поинтересовался слуга.
– Не знаю, как такое можно есть, – чистосердечно ответствовал Рун. – Я не могу. И соленовато тоже.
– Да уж! – только и смог вымолвить слуга. – Прям словно герцог какой в гостях у простого барона. Всё-то тебе не так. Всё-то не по нраву. Ну, вот тебе четвёртое.