Неожиданно опора у него в руках кончилась. Только что была, и ничего, пустота. Сжимая верёвку, он с очумелым выражением лица полетел вниз, кубарем покатился по откосу. Докатившись до дна оврага, какое-то время лежал, ошеломлённый.
– Рун! – услышал он сверху испуганный девичий голосок.
Он сел, потирая спину. Вроде бы ничего не сломал. Только под лопаткой саднит. Над головой раздался знакомый шелест крыльев. Рун машинально начал было поворачиваться на этот звук, но всё же сообразил, что нельзя. Вскоре рядом с ним опустилась Лала.
– Рун! – воскликнула она тоном, исполненным взволнованного расстроенного сочувствия. – Как ты, мой хороший?! Сильно ушибся?
– Терпимо, – вздохнул он. – Немного опрометчиво ты кинулась вниз, Лала. Едва не посмотрел.
– Рун, верёвочка оборвалась, – с грустью поведала Лала. – Я так испугалась, боже мой!
Она обняла его.
– Сразу полегче стало, – улыбнулся он. – Вот не повезло. Крепкая верёвка вроде была. Почему порвалась? Может волшебство худой её сделало?
– Нет, Рун, мои чары её не изменяли. Они её просто размножили, удлинили в несколько раз, но каждая новая её часть в точности такая, как та, что была у тебя изначально, – объяснила Лала.
– Ладно, хоть не убился, – мрачновато порадовался Рун, снова потёр спину и поморщился. – О-хо-хо.
Так они сидели какое-то время, Лала гладила его по волосам, жалея. Он в конце концов повеселел, глядя на неё с юмором:
– Ну хоть что-то полезное извлёк из своей беды. Приятно, как ты меня утешаешь. Спасибо. Давай выбираться отсюда, милая.
– Давай, – Лала отстранилась с ласковой улыбкой. – Что теперь, котик?
– Пойдём в обход, что тут сделаешь, – развёл Рун руками. – Подожди немного, я сейчас.
Он принялся сматывать верёвку, и когда закончил, дойдя до дальнего её конца, его лицо приобрело озадаченное выражение.
– Солнышко моё, – молвил он аккуратно. – Она не порвалась. Она развязалась. Ты крепко её привязывала?
– Очень крепко! – горячо заверила Лала.
– А как ты её привязывала? Каким узлом? – поинтересовался он, терзаемый смутными подозрениями.
– Как обычно. На бантик.
– На бантик?! – оторопел Рун. – Да кто ж привязывает на бантик верёвку для подъёма?
– Откуда же мне было знать?! – с растерянным огорчением стала защищаться Лала. – Ты мне не сказал, Рун, что нельзя на бантик.
– Ну да, не сказал, – задумчиво признал он. – Действительно.
– Вот видишь!
Рун обернулся, осматривая склон позади. Потом поглядел вверх, размышляя, что делать. Раз с верёвкой всё в порядке, вроде нет смыла возвращаться и искать обход. Проще снова попробовать подняться. Теперь-то проблем не должно возникнуть.
– Привяжешь ещё раз, любимая? – мягко обратился он к Лале. – Только на другой узел. Давай я тебя научу.
– Ладно, – оживилась она.
Он стал складывать узел:
– Тут ничего сложного. Продеваешь вот так и вот так, затем сюда, и всё. Выйдет очень надёжно. Не просто не развяжется, но и наоборот, будет сильнее затягиваться под весом. Поняла?
– Всё поняла, – радостно кивнула Лала.
– Ну, лети тогда, голубка моя. Я не буду смотреть вверх. Крикнешь, как завяжешь.
– Хорошо, дорогой, – Лала совсем повеселела.
Он подал ей конец верёвки и отвернулся, слушая удаляющийся шелест крыльев. Вскоре верёвка остановилась, перестав уходить вверх. Далее довольно долго ничего не происходило. Но вот наконец до него донёсся девичий голосок:
– Готово, Рун! Можешь подниматься.
Ну такой у неё приятный голос. Заслушаешься. Точно дивная музыка какая-то. Рун разулыбался, взялся за верёвку, начал подъём. Дело у него продвигалось быстро. Скорее к ней хотелось. И обнять наверху. И к озеру. И там их ждут три дивных дня. Самых счастливых, самых волшебных из всех в его жизни. Пребывая в своих грёзах, он уже добрался было до середины пути, как вдруг опора в руках у него закончилась. С удивлёнными глазами он полетел вниз и кубарем покатился по склону.