гой, помимо мельника. И тот схоронили. Это правда? – продолжила допрос старушка. В глазах её читалось много чего. И готовность принять эту новую реальность со множеством денег. И чуть-чуть обиды – за то, что от неё утаивают столь важные вещи. И капельку страха. И детская вера в чудеса. – Кто придумывает всякие небылицы, не пойму, – покачал головой Рун с недоумением. – То ли людям нечем заняться? Не находили мы клада иного помимо мельниковского, бабуль. Наврали тебе. – Бабушка Ида, я бы не стала чужой клад искать без спросу, – мягко объяснила Лала. – Поймите, если клад спрятан, это не значит, что он ничейный. Кто его схоронил, тому он и принадлежит. Найди я его, вышло бы, что украла. Феи не крадут. Кабы знать, что ничейный клад, давно зарыт и не осталось его владельцев, тогда можно было бы искать. Но как это узнать? Магией я такого не могу. Не умею. – Ну и слава богу, – с облегчением молвила старушка. Она немого успокоилась. – Ох и наговорилась я сегодня, – поведала она чуть устало. – Двум подружкам огороды поправила. Обе ошалели прямо. Плакали даже. Так расчувствовались. И они сами, и их родня. Всё благодарили, и меня, и тебя, доченька, за дар такой, за подмогу. От стольких работ нас избавила! Спасибо тебе, родненькая ты наша! Старушка поклонилась ей в пояс. – Да не за что, добрая бабушка Ида, – улыбнулась Лала радушно. – Мне приятно было вам помочь. – И все-то расспрашивают про тебя, доченька. Все-то расспрашивают. У одной родня меня всё пытала. Пошла к другой, и там то же самое. Потом в деревне пока идёшь, всякий спросит что-нибудь. И все с уважением таким. Ни разу бабкой никто не назвал даже. Почёту много. Лала разулыбалась, радуясь бабушкиному маленькому счастью от учтивого отношения окружающих. Старушка присела напротив них на табуреточку с изящными ножками и красивой обивкой. – Ох, дети, мне тоже новостей разных порассказали. Удивительных. Говорят, одного господина очень знатного из города арестовали по приказу барона. За то, что он к фее прорывался. Причём нетрезвым. Выхватил он меч, прямо тут, у избы нашей, пред стражниками. Да они не заробели, прогнали его. А уж потом к нему пришли в дом, и в темницу. На месяц. Чтоб неповадно было. – Ой! – испугано произнесла Лала. – Ага, я это тоже уже слышал, – кивнул Рун. – Мне стражники сами же и рассказали, как прогнали его. – Правда? – поразилась Лала, и посмотрела ему в глаза чуть обижено. – А ты мне ничего не сказал, Рун. – Я же не думал, что тебе это интересно, солнышко моё, – повинился он ласковым тоном. – Так бы обязательно рассказал. Я просто понял, что стража тут совсем не зря. Хорошо, что барон у нас такой. Мудрый. – А ещё говорят, сын мельника изменился с тех пор, как клад нашли, – продолжила старушка со значимостью, словно вела речь о чём-то необычайном. – Стал почтительным с родителями прямо с того дня. И на мельню трудиться прибежал ни свет ни заря, за всё вперёд работников хватается, и только спрашивает, что ещё, где чем помочь. – Вот что деньги с людьми делают, – усмехнулся Рун, вспомнив про себя призрак дедушки Оруга. – Лодочник Шим затеял дело своё: договорился с соседями нашими и принялся возить из деревни с того берега народ к ним, – озвучила следующий слух бабуля. – Люд, чтоб на Лалу подивиться, а стражу и барона не гневить, стал у них за оградой прятаться, у соседей наших, да наблюдать, сквозь щелки. Платили им по 10 медяков с человека за день, а они с Шимом делили напополам. Только соседи быстро смекнули, что Шим им не нужен, стали знать городскую к себе брать. И уже по пол серебра с носа просят, а отбою нет от желающих. – Значит, за нами теперь в каждую щелочку наблюдают? – подивился Рун. – Да, сынок, так и есть. – Вот те раз, – промолвил он смущённо. А потом обратил взор на Лалу. – Интересные они картины видели, правда, любимая? Лала ответила ему милой озорной улыбкой. – А Эмма, Эмма-то что учудила, дочка печника Кану! – рассмеялась бабуля. – Задрала юбку, зашила высоко, и говорит «я теперь как фея»! И пошла так по деревне. Тут на неё все стали глазеть. А отцу как сообщили, он прибежал, схватил жердину, и давай её гонять, и кричит «я тебе покажу фею»! Уж там визгу было, шуму! Бабушка так весело рассказывала, сама хохоча, что и Рун засмеялся. – Да уж, наивная она! – покачал он головой. – Это в пятнадцать-то лет. Ей пятнадцать кажется? – Всё верно, сынок, – подтвердила бабушка. Лала слушала их с абсолютным непониманием в глазах. А затем личико её чрезвычайно омрачилось. – Это вы смеётесь над подобным? – спросила она поражённо расстроенным голоском. Рун с удивлением посмотрел на неё. Она ответила ему взглядом, полным грустного укора: – Девушка по неопытности решила мне подражать, её избили, унизили, она наверное сейчас от стыда сгорает, сидит плачет. А вам это смешно?! – Лала, мы же не над её бедой смеёмся, – очень мягко пояснил Рун. – Наоборот, мы как бы… с симпатией к ней. Просто… возомнила себя феей. Помочь-то мы ей всё равно ничем не можем. Чего бы не улыбнутся её простодушию. Меня дедушка тоже порол, бывало, вон бабуля свидетель. Ничего страшного. Правда я мал был, баловался. Столь взрослым не порол. – Рун, так нельзя, – сказала Лала опечаленно. Он сидел, с виноватым лицом, чувствуя, что она возможно права. – Давай к ней сходим! – осенила вдруг его идея. – Ты её утишишь, она обрадуется тебе, и все её печали как рукой снимет. Ещё люди узнают, что ты у неё была, и смеяться над ней уж не станут, станут завидовать. А значит ей снова не стыдно будет на улицу выходить. Даже гордость испытывать начнёт, я думаю. Вот и поможем ей, её беду обратим в удачу. Глазки Лалы немедля вспыхнули воодушевлением, восхищением и восторгом. – Ой, как замечательно! – она даже захлопала в ладошки. – Спасибо, мой хороший! Так мы и поступим. – Надеюсь, её папаша пустит нас к ней. Он строгий. Поди не откажет фее, – подумал вслух Рун. И с улыбкой добавил. – А если откажет, позовём стражу. Лала вспорхнула с лавочки: – Пойдём, суженый мой. Заодно прогуляемся. Рун поднялся. – Только вы слишком не задерживайтесь, дети, – попросила бабушка. – Я сготовлю чего-нибудь. Чтоб горяченького вам поесть. А то мне ещё за Шашей надо сходить да подоить её до темна. – Ладно, – пообещал Рун, беря Лалу за руку. На улице было немного пасмурно. Солнышко, клонившееся к закату, выглядывало краем из-за облака. Дул ветерок. С крыльца было видно, как мужики идут с охоты, за поясом тушки птиц да зайцев. Лала вздохнула тяжело. – Расстроилась? – спросил Рун тихо с участием. – Немножко, – кивнула она. – Не переживай за меня, Рун, я стерплю. Все кушают друг друга, кроме фей, даже в нашем мире. Животные в лесах. Птички ловят жучков да бабочек, жучки охотятся на букашек помельче. Странно мир устроен, жестоко очень, но ничего не поделаешь. – Хочешь, обниму? – предложил он добродушно. – Конечно, – ласково посмотрела на него Лала. Он прижал её к себе: – Видишь, знаю, что от соседей сейчас на нас со всех щелочек в ограде глазеют, а обнимаю, – похвалился он с юмором. – Мой герой, – произнесла Лала тепло и очень искренне. – Ненасытненькая, – усмехнулся он. – Мне сейчас нужно утешение, а не магия. Вот, – ответствовала Лала жалостливым голоском, всё так же без тени шутки. – Приятно быть твоим утешением, – признался он по-доброму. – Знаешь, Лала, хорошо что мы сейчас в дому были. Раз за нами все следят. Не поймут, чего мы столько времени в объятиях проводим. Надо поосторожней с этим быть. Чтоб не призадумался народ. Лала снова вздохнула. – Пойдём? – осведомился он мягко. – Да, – промолвила она. Они спустились с крылечка, вышли за ограду. Вдали мужик с собакой гнали свинью, дедушка нёс на спине вязанку хвороста. С другой стороны три девочки вели стайку гусей, ехала телега с сеном. Кот на соседской крыше замер, уставившись на Лалу круглыми глазами. Виднелись две женщины, разговаривавшие о чём-то. Стражники неустанно несли караул поблизости – снова другие, новые, которых Рун здесь ещё не встречал, опять сменились уже. Один из них махнул рукой приветственно, Рун им кивнул. – Нам на другой край деревни идти, заодно и посмотришь её там наконец, – сказал он. – Хорошо, – отозвалась Лала с сияющим личиком. Кажется к ней снова вернулось приподнятое настроение. Что и не удивительно, с учётом, сколь долго они прообнимались за последние часы. Рун повёл её вдоль по улице. Вскоре они поравнялись со стражниками. Те расплылись в умилённых улыбках, поклонились в пояс. На физиономиях у обоих детское удивление несмотря на возраст – оба суровые мужики, далёкие от понятия детства. Фея, безусловно, картина завораживающая для всякого, особенно кто впервые видит её вблизи, их можно было понять. Рун тоже поклонился им в ответ с искренней благодарностью. Настолько спокойнее, когда они подле избы, не передать словами. Лала одарила их радушной улыбкой: – Спасибо, добрые смелые воины, что охраняете нас. Мне ни капельки не страшно теперь в деревне, когда вы здесь. Они разулыбались ещё сильнее. – Рады стараться, госпожа, – бодро отрапортовал один из них. – Вы, ежели что понадобится, водицы испить, или покушать, или ещё что-нибудь, заходите к нам в дом, – произнесла Лала сердечно. – В том нет нужды, добрая госпожа, – заявил другой. – Мы здесь на постоялом дворе имеем комнату со всем обеспечением. Почётно быть вам полезными. Это честь для нас. – Спасибо, – ещё раз обворожительно улыбнулась им Лала. Рун повёл её дальше. Не успели они поравняться с домом кузнеца Тияра, как Найя выскочила на ул