*****
Карета в сопровождении четырёх рыцарей неторопливо катила по сельской дороге. Небо было всё в тучах, накрапывал мелкий дождик. Внутри кареты сидели Лала и Рун, напротив них сэр Амбадосса, герольд барона. Лала держала Руна за руку, прижавшись к нему плечиком, личико было довольное-довольное, полное радости и светлых ожиданий. Она улыбалась, сэр Амбадосса, глядя на неё, не мог сдержать улыбки. Один Рун был серьёзен – потому что сидел подле Лалы, а не напротив, и соответственно не мог лицезреть её счастье, столь заразительное. Сэр Амбадосса вздохнул. – Всё бы отдал, чтобы меня так любили, – поведал он с доброй шутливой печалью. – А некоторым задаром достаётся. Все феи любят столь безмерно? Иль это ваша лишь черта, госпожа моя? – Не знаю, все ли или нет, – беспечно ответствовала Лала. – Возможно все. Ведь феи следуют своим сердечкам. А наши кавалеры добрые. Им можно доверять. Их можно не бояться. Не обидят и не воспользуются. – Ну да, у нас с этим сложнее, – вынужден был признать сэр Амбадосса. – Истинных рыцарей… мало. Знавал я рыцарей, кто за спасенье дамы… потом с неё оплаты требовали. И не деньгами, чтоб вы понимали. А благосклонностью. – Если даму спасли, она итак будет благосклонна к своему спасителю. Зачем этого требовать? – подивилась Лала. Сэр Амбадосса посмотрел на неё по-отечески, как на дитя: – Вы простодушны, госпожа. Под благосклонностью иное понимаете. Речь не о дружбе. А о чём-то большем. – Ой-ёй-ёй! – ужаснулась Лала. – Но вы же не такой, сэр Амбадосса? – Нет. Герольдом не становятся просто так, – объяснил Амбадосса. – Это требует признанной безупречности чести. У нас много и достойных рыцарей. Но есть разные. Доверять всякому, не зная кто он, нельзя. Вы недавно в нашем мире, плохо знакомы с ним, поэтому вам важно понимать… такие вещи. – Спасибо, добрый сэр, – тепло поблагодарила его Лала. – Мне в общем-то известно про людей. Феи почему-то неравнодушны к людям. Мы словно созданы одаривать вас. Так пожелали боги. Люди нам интересны, мы про вас многое знаем. Что есть и злые, и хорошие. Но мне с самого начала попался очень хороший. Мой дорогой Рун. Я по нему узнаю людей. А если судить по нему, кажется, что нет прекраснее существ, чем род ваш. Рун вздохнул. – Ну не смущайся, милый, – одарила его Лала нежной очаровательной улыбкой. – Лала, я не настолько хороший, как тебе кажется, – с сожалением сказал он. – Мне, Рун, не кажется, я знаю наверняка, – рассмеялась Лала. – Ты делал что-то дурное? – Бывало. – И что же? – Да разное. Ты многое уж знаешь. И дрался. И… ну… подглядывал. И баловался в детстве. С пацанами лазали в чужие огороды. Я обычный. Как все у нас. Животных обижал порой, когда мал был. Я не осознавал, что обижаю. Камнем там кинешь, или ещё что. – Дети есть дети, Рун. Даже у нас бывает зло творят животным. Не различают ещё, что хорошо, а что плохо. И балуются. И не слушаются. Мальчишки и дерутся иногда, как без этого? Я сама озорничала. – Любовь всепрощающая, – философски промолвил Амбадосса. – Такие мелкие провинности она и не заметит. Как же ты так приворожил фею, парень? В чём твой секрет? Рун пожал плечами, всем своим видом показывая «не ведаю». – Он не хотел со мною быть. Поначалу. Вот этим, – весело сообщила Лала. – Не хотел быть? А что это значит, госпожа? – с недоумением воззрился на неё Амбадосса. – Именно то и значит, сэр. Прогонял меня. Говорил «иди домой». Я ему твержу: «должна же я тебе что-то подарить за то, что отпускаешь», а он мне: «оставь меня, это будет мне лучший подарок». Сэр Амбадосса расхохотался так, что аж слёзы брызнули из глаз. – Неужто это правда, госпожа моя? Или вы меня разыгрываете, – спросил он сквозь смех, не в силах остановится. Лала разулыбалась. – Нет, сэр, не разыгрываю. Это я уломала его на три желания. Кое-как уговорила принять. У Амбадоссы это вызвало ещё одну волну хохота. – Боже ты мой, – произнёс он, утирая глаза. – Давно я так не потешался. Простите. Вы нашли себе необычного кавалера. Это бесспорно. Теперь-то хоть не прогоняет? – Теперь нет, – довольно поведала Лала. – Теперь мы оба хотим никогда не разлучаться. Сэр Амбадосса лишь покачал головой, глядя, как она сияет счастьем. – Желание, достойное поэмы. И оно сбывается, как я вижу. Такого, чтоб крестьянин был гостем у барона, мне слыхивать ещё не доводилось. Хотел бы я на это посмотреть. Да лорд мой слишком ревностен до вас, госпожа. Когда вы у него, закрыты двери его замка для всех. Не хочет беспокоить вас нашим присутствием. Он прав, людей у него служит много. Только пусти, толпа бы принялась ходить за вами по пятам. – Ах, я боюсь толпы, мой друг. Она меня пугает, – призналась Лала. – Я понимаю, – кивнул Амбадосса. Лала вдруг с удивлением посмотрела на Руна. – Заинька, ты что, обиделся? – обратилась она к нему растерянным извиняющимся тоном. – Я же любя про тебя рассказывала. Ой, какой ты бледненький. – Не обиделся, – с трудом ответил Рун. – Что-то мне нехорошо, Лала. – Побледнел как полотно, – подтвердил Амбадосса. – Укачало что ли? – Что значит «укачало»? – не понял Рун. – Первый раз в карете? – Ага. Амбадосса привстал, открыл окошечко спереди вверху, свистнул кучеру: – Эй, стой! – Тпру-у-у! – раздалось громко снаружи. Карета остановилась. – Пойдём, милый, на воздух, продышишься, – позвала Лала участливо. – Платье промочите, госпожа, – заметил Амбадосса. – Я с ним постою, если хотите. – Не промочу, добрый сэр, – возразила Лала. – Фей дождик не мочит. Рун с Лалой вышили. Вокруг дороги был лес, деревья шумели листвой под небольшими порывами ветра. Мелкие капельки падали на землю, оставляя на ней еле заметные следы. – Сейчас полегчает, любовь моя, – нежно произнесла Лала. – Через минутку-другую. Потерпи. Рун вдохнул воздух шумно несколько раз. – А что это? Со мной, – поинтересовался он. – Тебя укачало. Когда едешь в карете… покачивает, от этого может подташнивать начать. Так с детками иногда бывает в основном. Но ты впервые едешь, не привык, поэтому тоже укачало. – Понятно. А я думал, отравился чем. – Нет, заинька. – Уж лучше в телеге по-моему. Чем так. Мягко конечно, и удобно. И не трясёт практически. Но… чёрт, как же мне плохо. – Сейчас пройдёт, мой славный. Один из рыцарей сопровождения подъехал узнать, в чём дело. – Укачало парня, – успокоил его Амбадосса, выглянув из кареты. – Пару минут обождём. Лала прильнула к Руну. Он обнял её. – Так легче, – шепнул он. – Ты моё целебное снадобье. – Прости, любимый, я не умею подобные вещи магией исцелять, – посетовала Лала смущённо. – Как жаль, – деланно огорчился он. – Мне бы как раз не помешала лишняя жертва. – И ты бы взял? За то что я о тебе забочусь? – с недоверчивым ласковым удивлением посмотрела на него Лала. – Взял бы, – весело подтвердил Рун. – Ты нехороший, – улыбнулась она. – Только что нахваливала, какой хороший, и вот уже и испортился, – подивился он с юмором. Лала рассмеялась тихо. – Как же приятно, что ты со мной, – промолвила она с лучистым умиротворением на личике. – Так радостно сердечку. Спасибо, что поехал со мной, Рун. Я счастлива. – Я в общем тоже. Ещё бы не тошнило. Они стояли, где-то в вышине громко каркал ворон. Тоже своего рода птичье пение, только не очень приятное. Лошадь заржала беспокойно. – Ну что, парень, полегчало тебе? – высунулся из кареты Амбадосса. Руну всё ещё с трудом верилось, что такие люди с ним говорят, замечают его. Вот же небывальщина. – Полегче, – отозвался он. – Может я пешком дойду? А то как бы не вырвало. В карете красиво так. Не хотелось бы обделать в рвоте. – Что, прям не стерпишь? – Не знаю. Вдруг как нет. Барон осерчает, что я