вориться, будто желание отменено, но при этом продолжать быть вместе. Всё равно пришлось бы разлучиться. Насовсем. Вдруг ты бы не захотел. И ещё мне нужно было, чтоб ты переживал. Чтобы все видели, что ты расстроен. Иначе бы могли засомневаться, и всё равно тебе худое причинить. Рун призадумался. Сидел, пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. – Лала, – промолвил он вскоре. – Знаешь, иногда люди ищут благовидный предлог, чтобы вроде бы из добрых побуждений сделать то, чего желают сами. Тебе не кажется, что где-то в глубине души… ты и сама хотела со мной расстаться? Столько дней рядом с тобой. Постоянно. Устала от меня наверное. А тут хороший повод. Это не ложь, это просто… небольшой самообман. Так легче. – Рун, как я могу от тебя устать, если я счастлива с тобой? От счастья нельзя устать, глупый. – Ты счастлива от моих объятий, Лала. А вовсе не от меня. Есть разница. Это счастье тебе может дарить кто угодно. Я тут необязателен. Вот скажи, если бы у меня не было магии, стала бы ты со мной обниматься? Думаю, ты бы и прикоснуться ко мне не захотела. – Сейчас у тебя нет магии, Рун. А мы обнимаемся. – Ну так ты же надеешься, что она появится. Разве нет? – Рун, ты очень жесток со мной. Пожалуйста, не надо, – попросила Лала с грустью в голосе. – Прости, малышка, – мягко повинился он. Лала рассмеялась негромко: – Какой ты простодушный, Рун, – порадовалась она с теплотой. – Пожалел меня, и сразу магии немножко появилось. Вот за это тебя и люблю. Ты очень добрый, знаешь ты это? Рун, милый, послушай, нельзя так рассуждать. Как ты. Что если бы у тебя не было магии, то я бы не обнимала тебя. А если бы я была старой ведьмой, захотел бы ты меня обнять? Наверное нет. Мы те, кто мы есть, и мы не можем это изменить. Я фея объятий. А ты всё время принимаешь меня за кого-то другого. За девушку. Я девушка-фея. Пойми же, Рун, есть разница. Я не человек. И не могу полюбить человека. Как девушка любит парня. Но я могу любить тебя как друга. Вот представь, у тебя есть котёнок. Кошечка. Она приходит к тебе спать, ложится на грудь… прям как я. Счастливо мурлычет, когда ты ласков с ней. Ты же будешь любить её, искренне, тоже будешь рад ей, когда она сама подходит, а она будет искренне любить тебя. Хотя она кошечка, в возлюбленные ей нужен кот, а не ты. И ты сам явно не захочешь её в жёны. Но это не помешает вам испытывать истинные чувства к друг другу. Как к кому-то родному, дорогому и близкому. Из людей ей будешь нужен только ты, ни к кому иному она не будет столь же трепетно относиться. Но если ты станешь неласков с ней, начнёшь обижать, прогонишь, и её возьмёт к себе кто-то ещё, ласковый и добрый. Тогда она уже его полюбит безмерно. Он станет ей важным, а не ты. У нас с тобой примерно то же самое. Пока ты ласков со мной, добр, пока согреваешь меня в объятьях, никто другой мне не нужен. Мои чувства принадлежат тебе и только тебе. И я тоже буду дарить их тебе, все без остатка. Станешь обижать, прогонишь, и найдётся иной, ласковый, моё сердечко потянется к нему. Так не прогоняй меня, не обижай, и я буду только твоей. Не девушкой. Кошечкой. Феей объятий. Всем нужен кто-то близкий. Никто не хочет быть один. Ты хороший, ты мой друг. Я люблю тебя. Как друга. Нет, даже не как друга. Сильнее. Как кого-то, в чьих объятьях тепло и уютно. Как кого-то очень родного. Рун, я фея, феи не врут и не притворяются в таких вещах. Поверь же мне наконец. – Лала, хоть убей, я не смогу воспринимать тебя не как девушку, – покачал головой Рун. – Ты девушка, и ты самая чудесная девушка на свете. – Но тогда ты будешь страдать, Рун. Всегда. Пока я рядом, – с сожалением заметила Лала. – Потому что я не смогу дать тебе то, что ты хочешь. Я фея. Просто выглядящая как ваши девы. Если не считать крылышки. И в своих страданиях ты будешь винить меня. Но я ни в чём не виновата. Я лишь несчастная фея. Попавшая в беду. Я же не виновата, что я фея объятий. Я даже никогда не хотела ей быть. Пока не встретила тебя. Рун вдруг упал на спину, утянув Лалу за собой, и прижал её к себе. – Ой! – произнесла она радостно. – Ох, как голова закружилась. Оттаял, мой хороший? – Не делай так больше, Лала, – смеясь, пожурил её Рун. На его физиономии застыло выражение бесконечного счастливого облегчения. – Ничего себе, позаботилась! А если бы я утопился, как сын Тияра? Лучше уж пусть убьют, чем такое снова пережить. Когда ты… ну… от меня отворачиваешься. Словно я злодей какой. – С чего тебе топиться, Рун? – разулыбавшись от этого его счастья, и от своего, добродушно возразила Лала. – Ты же не влюблён в меня. И потом, ты всегда знал, что мы расстанемся рано или поздно. Не было у тебя причин топиться. Я всё правильно сделала. Пусть тебе будет больно, но ты останешься жив. – Говори что хочешь, только я тебя люблю. – Я и не спорю, – довольно ответила Лала. – Любишь. Но как друга. Как подругу. – Как бы не так! – А вот и так. – А вот и нет. Лала лишь фыркнула со смеху, лучась приподнятым настроением. – Прости меня, Лала, – промолвил Рун сердечно. – За что? – За то, что принимаю тебя за девушку. Сам мучаюсь, и мучаю тебя. – Рун, вдруг если бы не принимал, то и магии бы не было, и быть со мною не хотел? – Не знаю, Лала. Мы те, кто мы есть. – Рун, прости и ты меня пожалуйста. За всё. За то, что сделала тебе больно. Там, у барона, – ласково повинилась Лала. – Это было чума как больно, – с улыбкой поведал Рун. – Я, Лала, давно привык, что люди меня шпыняют. Не хотят быть со мной. Но тебе верил. Полностью. И тут ты вдруг стала… как все. Для меня словно солнце погасло. Как хорошо, что моё солнышко снова сияет мне. Значит ты теперь моя кошечка? – Вроде как, – весело подтвердила Лала. – Ох, внутри аж гудит всё, и бабочки порхают в животике. Как я счастлива. Прямо мурлыкать хочется. Мур, мур. Она поскребла пальчиками по его груди, изображая, словно кошка царапает коготками. – Рун, раз я была такой нехорошей. Сделала тебе больно. Придётся заглаживать вину. – Я уже в предвкушении, – усмехнулся он. Лала смотрела на него, смотрела, вдруг чуть привстала, склонилась над ним и нежно поцеловала в щёчку. И тут же опала на него, словно сражённая стрелой. – Держи меня, Рун, а то упаду, – пролепетала она. – Куда же ты упадёшь, если мы лежим? – тихо засмеялся Рун. – Не знаю. У меня сейчас такое чувство… словно я куда-то улетаю. Боже! Надо же… как ты… зажёгся. Она отрывисто задышала. Рун погладил её по спине. – Ой, Лала, прости! – спохватился он чуть испуганно. – Не обижайся. – На… на что? – с трудом проговорила она. – Ну, что погладил. Мне же нельзя. Ласкать. – Я и не… заметила… Рун. Трудно что-то… заметить. Когда столько магии. Всё хорошо, Рун. Вскоре её дыхание начало успокаиваться. Она снова легла нормально, устроившись поудобней. А сама так и светится вся. Рун залюбовался на это, на неё, а она отвечала ему милым доверчивым исполненным бесконечностью тёплых чувств взглядом. – Рун, послушай, – произнесла она по-доброму. – Что, Лала? – Те запреты. Не прикасаться. С нежностью. Наверное больше ни к чему. Тогда мы были ещё чужими. Сейчас нет. И раз мы не способны полюбить друг друга. Ты из-за проклятья, я из-за того, что фея. То нет в том и опасности для нас или бесчестья. Быть ласковыми. В прикосновеньях. Делай это иногда отныне. Изредка. Если захочешь. Я не обижусь. Кошечку же можно приласкать. И ей не запрещено ластиться. Она провела ладошкой по его щеке. – Только не увлекайся этим. Ладно? Изредка. Просто имей в виду, что я теперь не обижусь. Ты счастлив? – Да, – отозвался Рун искренне. – Очень. Столько даров. Бесценных. – Мне не жалко, – вздохнула Лала в расслабленном умиротворении. – Для тебя нет. – Лала, – вдруг озаботился Рун. – Что, мой хороший? – А это уже была жертва? – Ты о чём? – Ну, ты меня поцеловала. Это жертва была? Ты теперь со мной расплатилась? – А ты сам-то как думаешь, Рун? – улыбнулась Лала лукаво. – Я не знаю. – Какая же это жертва? В щёчку это не жертва. Жертва, это когда… Ну… как влюблённые целуются. В губы. Вот это жертва. – Ну слава богу, – с облегчением вымолвил Рун. – А то как-то странно. Я как бы другого ожидал. От жертвы. – Ну, это была не она. – Я рад. – Между прочим, Рун, ты уже отказался от моей жертвы. Помнишь ты это? – весело поинтересовалась Лала. – Ох, верно! – озабоченно выдохнул Рун. – Ты меня вынудила, правда. Но… что поделать. В его голосе Лала отчётливо разобрала нотки неподдельного грустного разочарования. – Рун, – сказала она, уже без всякой шуточности. – Это не считается. Я действительно тебя вынудила. Кто ж станет целовать, когда его обидели. – Ну, ты же это делала ради меня. Значит всё по-честному. Слово есть слово, раз оно принесено, уже не отменишь. Лала с удивлением воззрилась на него. – Рун, ну что ты, – мягко попросила она. – Если ты так пытаешься наказать меня, или может себя, за ту обиду, не надо. Пожалуйста! – Никого я не пытаюсь наказать, – добродушно возразил Рун. – Лала, ну так вышло, что слово дано. Никто не виноват. Тут есть выбор, считать, что оно не считается, или что это результат неудачного стечения обстоятельств. Мне выгодно было бы первое, но честнее будет выбрать второе. Я хочу быть честным. Ничего страшного. Жаль конечно, но обойдусь как-нибудь. Без жертвы. Просто теперь будь поласковее со мной. Таким разнесчастным. Лала глядела на него, глядела, в растерянной задумчивости. А затем её глазки задорно блеснули. – Смотри, Рун, – улыбнулась она. Она приподняла ручку и стала рисовать указательным пальчиком, озарившимся синим светом, в воздухе. За кончиком её пальчика потянул